Серый моргает, не до конца понимая, где он находится.

- Сереж! – мама снова дотрагивается до его плеча, теплая, по-домашнему уютная в халате с узором из листьев плюща, и он вспоминает вчерашний день. Просыпается окончательно.

- Я думал, мне это приснилось, - хрипло говорит он и замечает: - Милый халат. Тебе идет.

- А? – мама смотрит на себя и теребит широкие махровые рукава. – Это Юфима Ксеньевича…

Взгляд её глаз, таких похожих на глаза Серого, стреляет в сторону. Маме явно не по себе.

- Я думала, что мы не проснемся, - признается она еле слышно.

Серый тоже невольно переходит на шепот:

- Почему?

- Всё это… - мама неопределенно машет рукой, не уточняя, что именно, - слишком непонятно. Почему хмарь сюда не опускается? Почему здесь больше никого нет?

- Ну… - Серый раздумывает над вполне резонными вопросами. Сонная голова соображает вяло и вместо ответа подбрасывает воспоминание о шраме Юфима. – О хмари мы знаем мало. Наверное, её все-таки что-то отпугивает. Может, здесь аномальная зона? С другими людьми у хозяев, похоже, не срослось, вот они от них... того… - Серый отводит взгляд, не желая напоминать об их собственном прошлом.

Мама не обращает внимания на его слова и вскидывается:

- Тогда тем более нельзя у них оставаться! Если они нас в любую минуту…

- Мам, Юфиму пытались перерезать горло. У него шрам на шее есть, не заметила? – перебивает Серый. - Если бы такое случилось со мной или с Вадиком…

Он осекается. Это запрещенный прием – вспоминать о брате. Мама моментально проглатывает все обвинения, темнеет лицом и теребит серьги. Да, если бы кто-то попытался навредить Серому, она бы убила безо всяких колебаний и раздумий. А если бы существовал кровавый обряд, возвращающий людей из хмари, она перерезала бы всех даже в группе Прапора, и рука бы не дрогнула в сожалении. Хотя нет, мама пожалела бы... Потом. Наверное. Когда заобнимала бы Вадика всласть. Но это совершенно не то, о чем следует с ней говорить.

Серому на пару секунд становится стыдно. Он не успевает открыть рот, чтобы извиниться, – мама встряхивает головой, смотрит исподлобья и продолжает:

- А платья нашего размера у них откуда? И обувь! Да еще парные костюмы Михася и Верочки! Ты хоть знаешь, как сложно подобрать подобное?! А на всех всё сидит идеально!

Серый встает в тупик. Подметить размер одежды и обуви – ему бы такое и в голову не пришло. Это так по-женски и так... логично.

- Ну… Наверное, у них тут какой-нибудь склад остался. От театра, - шутит Серый. – Костюмы с этой… как её… короче, размеры у них почти безразмерные – подогнать можно под любую фигуру.

- Сережа! – сердится мама. – Ты думаешь, я безразмерную вещь не узнаю? Послушай, тут всё слишком странно: сад, дом, курочки эти, картошечка… Электричество, кстати, тоже непонятно откуда! Никаких генераторов нет. Мне здесь не по себе. Давай уйдем, а? Я не хочу, чтобы что-то случилось и с тобой! Ты же у меня один остался, - мамин голос срывается на сбивчивый шепот, в нем звучат подступающие слезы.

Серый со стоном плюхается на подушку и страдальчески сводит брови. Он терпеть не может её слезы – он не знает, что с ними делать. Успокаивать женщин, тем более маму, отец его не научил. Не успел.

- Ма-а-ам, ну что ты, в самом деле? Ничего страшного пока не случилось! Я цел, здоров и даже сыт. Мам, давай без паники? Мы можем уйти в любой момент – ворота открыты, забор у них невысокий. Но лично мне неохота опять ворошить хмарь. А здесь я выспался по-человечески.

- Но…

- Мам, впервые за эти годы я нормально поспал! Тут есть нормальная еда! Свежее мясо, яйца, овощи, даже, блин, яблоки! Ты хочешь увести нас от всего этого потому, что у них есть платья вашего размера и электричество? – Серый щелкает пальцами перед маминым носом. – Ау! Земля вызывает разум, прием!