- Огромная! – вразнобой тянут Олеся и Тимур. Вид у них абсолютно зачарованный.

Серый бессильно приваливается к косяку, чувствуя, что ноги его не держат и понимая, что консервы были всё-таки нормальными.

Корова губами собирает листочки с ладони, и на лице мамы разливается детский восторг.

- Откуда? – благоговейно выдыхает Верочка.

Юфим охотно отвечает:

- Оттуда! – и машет в сторону кладбища. – С новосельем вас!

Желание уточнять сразу же пропадает.

Зет величественным жестом подзывает к себе Прапора, вручает ему веревку со словами:

- Полагаю, вы отнесетесь к Глаше со всем почтением, - и обмахивает руки кружевным платком.

- Э-э… - Прапор приходит в себя, чешет в затылке, пытаясь сопоставить безупречный вид близнецов с коровой и пятью грязными мешками. Задача оказывается непосильной.

Михась отрывается от Глаши и с радостным криком «Куры!» обращает всеобщее внимание на птиц. Все воркуют над клетками, а Серый всё еще смотрит на жующую корову. Птицы с его точки зрения не такие потрясающие. Их хмарь почти не трогает, а вот корова… Корова – это да!

– Так, ребятки, давайте это добро на задний двор. Там, кажется, есть парочка подходящих сараев, - командует Прапор.

- Мешки желательно в погреб, - любезно подсказывает Юфим. – Там овощи.

При виде чехла на его спине у Тимура загораются глаза.

- Ага, мы мигом!

- Девочки, милые, гости… - подсказывает Михась, аккуратно отодвигая жену в сторону дома.

- Да вы проходите! – спохватывается Верочка. – Чаю?

Хозяева не отказываются и проходят, а Серый, Тимур и Прапор с Михасем идут устраивать скотину. Курицы быстро отправляются в курятник, где тут же рассыпаются по жердочкам с громким кудахтаньем. Серый получает клювом в руку от белого петуха, Михась безжалостно и уверенно отпихивает обнаглевших птиц от двери, у Тимура откуда-то появляются перья в волосах, хотя он вообще не заходит внутрь. Глашу же с почтением определяют в пустой гараж, куда её провожает сам Прапор.

- Хорошая, послушная, смирная, - ласково заключает он.

Когда они возвращаются, Юфим и Зет уже сидят за столом и допивают чай. Тимур, едва помыв руки, вцепляется в чехол, аккуратно приставленный к стене. Вжикает молния, в электрическом свете блестят лакированные бока. Виолончель красива, как всякий доведенный до совершенства инструмент. Тимур меняется в лице, дрожащими руками достает её из чехла, оглаживает, словно любимую женщину. На обороте мелькает золотистая надпись – кто-то поставил автограф лаковым маркером. Тимур неверующе обводит его кончиками пальцев и потрясенно выдыхает, вскинув на Юфима благоговейный взгляд:

- Это же… Не может быть!

Юфим улыбается. Тимур смотрит на него так, словно видит самого Всевышнего.

- Отблагодари нас, сыграй. Мы очень давно не слышали пения виолончели, - предлагает Юфим.

Тимур судорожно кивает, хватает смычок и первым бежит в гостиную.

Поначалу он долго примеривается, разминает отвыкшие пальцы, проверяет, что-то настраивает и подкручивает. Зет и Юфим не торопят, любуются восторгом человека, получившего вожделенный инструмент. Серый их понимает – Тимур в этот момент очень красив. Олеся, которая всегда относилась к нему со снисхождением принцессы, так и замирает на краешке дивана с распахнутыми глазами. Она смотрит так, словно лягушонок вдруг обратился в прекрасного принца. Наконец, Тимур вскидывает голову и с шальной улыбкой взмахивает смычком.

Виолончель издает пьянящий стон, ахает, взвивается соловьиной трелью. Дом наполняется густыми сладкими звуками, и Серый, далекий от классического искусства, замирает в кресле.