Так проходит минута. Потом ещё две. И ещё одна.

На экране смартфона цифры сменяются, а я всё сижу.

— Блин!

Подскакиваю и несусь в ванную. Осталось пять минут, надо хотя бы зубы почистить. Душ я принимала, когда приехала с учёбы.

— Ты всё-таки решила идти, плюшечка? — зовёт бабушка через дверь ванной, пока я спешно пытаюсь распутать и причесать свои волосы, а они никак не поддаются после абы как сколоченного высокого домашнего пучка.

— Ага. Раз ты так настаиваешь.

Слышу, как бабушка в ответ смеётся.

— Ну ты же там реснички подведи поярче, губки. А то я тебе как подарила наборчик, ты пару раз только пользовалась им. Как раз и пригодится.

Да вот ещё. Краситься я буду. Не буду!

Распахиваю дверцу шкафчика в ванной и достаю небольшую золотистую косметичку, которую бабуля подарила мне перед первым днём учёбы. Это моя первая косметика, не считая необходимого для моей светлой кожи крема с солнечными фильтрами. И ею я почти не пользовалась. А смысл, если каждый день павианы меня до слёз доводят? Только разводы в туалете подтирать.

Достаю хайлайтер, его я пробовала несколько раз, едва-едва начатую тушь и наношу того и другого совсем понемногу. Ещё в косметичке есть два блеска для губ — почти прозрачный, карамельный и более яркий.

А вот возьму и накрашу ярким!

Навожу губы и внимательно смотрю на себя в зеркало. Ярко так… но мне вдруг нравится. Я даже чувствую себя чуть более красивой.

Ладно. Сейчас натяну джинсы и водолазку и пойду. Ненадолго!

Выхожу из ванной и быстро топаю в сторону своей комнаты, но вдруг застываю как вкопанная. На кухне за столом с моей бабушкой сидит… Марк.

Хочется придержать глаза, чтобы не выпали. И это не считая отнятого дара речи.

— Кирочка, ты ещё в пижаме? — удивлённо говорит бабушка, вскинув брови. — А за тобой тут уже пришли.

Ну спасибо, бабуль. А если бы я в нижнем белье вышла из ванной?

Марк оборачивается и, дожёвывая бабушкин сырник, кажется, проходится по мне взглядом с головы до ног. Кожа на руках и ногах тут же покрывается мурашками, а в животе становится как-то странно-горячо.

— Я быстро, — говорю сквозь зубы, остро глянув на бабушку, а потом убегаю. Хочется по пути натянуть и так растянутую футболку до самых коленей, чтобы хоть немного прикрыть их, ввиду того, что короткие домашние шорты — такое себе прикрытие.

Комнату свою я, наверное, впервые запираю на щеколду. Ну просто на всякий случай. Отталкиваю раздвижную дверцу шкафа и выуживаю с полки джинсы и свой любимый жёлтый свитер. Но когда одеваюсь, понимаю, что оно как-то… не смотрится, что ли.

В университете на парах смотрится, а сейчас нет.

И не собираюсь я выряжаться!

Но всё же меняю джинсы и свитер на платье. Тоже жёлтое. Мне его мама на день рождения привезла — чуть выше колена, рукав до локтя, трикотажная тонкая основа, а сверху полностью как чехол из плотного гипюра.

Надеваю, застёгиваю пуговицу сзади на шее и смотрюсь в зеркало. Чуть поворачиваюсь, и ткань мягкого колокольчика вторит моему движению. Красиво…

Так, меня Марк ждёт, а я тут кручусь!

Быстро натягиваю колготки и выхожу из комнаты. Марк уже стоит в прихожей, держит на руках моего Бари, а бабушка ему рассказывает, как же они уживаются с Паштетом.

— У меня тоже есть кот, — рассказывает ей Марк. — Здоровенный рыжий мейн-кун по кличке Оникс. Та ещё хитрая морда.

— А вот и Кира! — говорит бабушка, кивая в мою сторону.

Марк поворачивается, и вдруг его взгляд замирает удивлённо. Он снова проходится по мне взглядом, но уже без скрытой улыбочки, а с каким-то даже изумлением, что ли. И… как-то слишком долго смотрит. Я уже даже перетаптываться на месте начинаю.