Картинка промелькнула и исчезла. Осталось только воспоминание о вкусе и еле уловимое сожаление.

– Раки? – переспросил я. – А налови! Вечером сварим на костре!

Водяник бесшумно провалился под воду.

А я перевёл взгляд на медленно уплывающий берег, пытаясь вспомнить ещё что-нибудь из прошлой жизни.

– Немой! – спросил Айсак. – Можно я бубен возьму? Мне каждый день заниматься надо. Иначе не смогу стать шаманом.

Я подумал и кивнул.

– Давай! Только не очень громко. Вполсилы можешь?

– Конечно! – обрадовался Айсак и достал бубен.

Он легонько пробежался длинными пальцами вдоль деревянного обода. Потом пальцы запрыгали по туго натянутой шкуре, выстукивая сложный и быстрый ритм. Одна дробь сменяла другую. Временами они повторялись, образуя чужой, но чёткий рисунок.

Чупав заворочался на лапнике и перевернулся на другой бок. Мыш оставался неподвижен. Айсак закрыл глаза и целиком отдался музыке.

Я глядел на бегущие мимо разноцветные кусты, на то, как колышется в речной воде их отражение, когда волна от плота достигает берега. И вдруг отчётливо увидел возле воды высокого человека в длинном разноцветном плаще. Человек злобно посмотрел на меня, накинул на голову капюшон и исчез в зарослях.

Бля! Так это же дружище Барджиль! Он что, гонится за нами, что ли? Ни хера себе, у него скорость!

Из воды шумно вынырнул водяник и высыпал на плот целую охапку шевелящихся хвостатых раков.

Слава богам, у меня хватило ума не подпрыгнуть и не заорать. Берега уплывали вдаль, Чупав спал, Айсак без устали колотил в бубен.

А я сидел и думал, что делать.

К вечеру у меня созрел охеренный план.

Ещё не начинало темнеть, когда я скомандовал водяникам причаливать к берегу.

– На хера? – удивился Чупав.

– Раков сварим, – объяснил я. – Пожрём по-человечески. Не пропадать же добру. Переночуем, а утром снова двинемся.

Чупав почесал в затылке и окинул взглядом гору раков, которых я заипался сгонять к середине плота. Неугомонные твари так и норовили расползтись.

– Так-то дело хорошее.

Мы выгрузились на живописной песчаной косе, намытой быстрым течением. Я помог Чупаву сойти на берег и удобно устроил его на сухом бревне, которое принесло водой.

– Посиди пока!

Сам набрал дров и развёл огонь. Надо огнём повесил походный котёл. Когда вода в котле забулькала, я круто посолил её и вывалил в котел раков.

Раки от возмущения немедленно покраснели.

Я помешал палкой в котле и понюхал.

Вкуснотища, бля!

Когда раки сварились, я остудил их в холодной воде. А потом мы наперебой принялись расковыривать клешни и хвосты, добывая из них плотное белое мясо.

Эх, пива бы!

Я достал из-за пазухи серебряную фляжку и тряхнул её возле уха.

Пусто.

Скоро на песке возникла целая гора обгрызенных и обсосанных панцирей, клешней и хвостов.

– Умеешь ты получать от жизни удовольствие, Немой! – одобрительно сказал Мыш и икнул.

– Ну, так и вы не стесняйтесь! – улыбнулся я. – Жизнь для того и есть.

Наевшийся Чупав хмуро разглядывал свою опухшую лодыжку.

– И как меня так угораздило? – недовольно ворчал он.

– Брось! – сказал я ему. – Доберёмся до Старгорода, там Гиппократ Поликарпыч тебя живо вылечит.

– Мази бы, – сокрушённо сказал Чупав. – Так она у Джанибека в мешке. И почему мы с собой немного не отложили?

– Ну, всего не предусмотришь, – пожал я плечами.

Айсак снова потянулся за бубном.

– Давай-давай! – кивнул я ему. – Не теряй времени. Нам хорошие шаманы нужны.

Пацан польщённо улыбнулся и забарабанил по туго натянутой коже.

План работал.

Я потянулся и лениво поднялся с бревна.

– Пойду, огляжусь. Да дров ещё наберу, чтобы на ночь хватило.