– И? – изогнул дедуля густые брови. – У меня печатного станка нет. Зарабатывай, кто тебе не дает?

– Зарабатываю, – пробубнил недовольно, рассчитывая еще, что Ритка не подставит. – Между прочим, не ты ли сетовал, что учусь ужасно. Так вот, – поскребя бровь, произнес я восторженно, – завтра ко мне явится репетитор.

– Сюда? – не поверил дед моим словам.

– Конечно, а то вдруг посчитаешь, что я дурака валяю.

– Надеюсь, у нее крепкие нервы и уже седая голова!

– Это еще почему? – насупился, не понимая чего-то явно.

– Потому что в противном случае мне придется разориться ей на краску для волос. Ты не самый толковый.

– Вот уж спасибо, – хлопнул я себя по коленям, протянув недовольно, – мы вообще-то родственники, потому мог бы и промолчать.

– Любя же, – парировал старый скептик и вновь отвлекся на прессу.

Что же… требовалось встретить Киселеву во всеоружии.

Долго заморачивался с внешним видом. Хотя на кой черт? Сам не понимал до конца. Это всего лишь Ритка Киселева. Заучка, главная зубрилка, серая мышь… так до кучи можно перечислять. Да за мной однокурсницы толпой гонялись. Если мне потребовалась бы эта, то упала бы тоже к ногам по щелчку пальцев.

Хмыкнул. Растрепал прилизанную гелем челку, решив, что не желаю выглядеть как маменькин сынок на выпускном балу, затем принялся ждать. Придет – не придет.

Хотелось верить, что ей нужны деньги настолько, что она не откажется. А еще любопытно было взглянуть на Киселеву в таком интерьере – среди хрусталя, персидских ковров и мрамора.

Усмехнулся, попытавшись представить Ритку на фоне этого добра. Ладно, явится, конечно.

Однако места себе не находил. К счастью, дед куда-то уехал со своим помощником, а значит, можно просто будет повалять дурака. Я же не собирался всерьез слушать заумные речи Киселевой!

– Мирон, – в дверь комнаты постучали и я, услышав голос дворецкого, сорвался с места, – там к тебе пришли.

Едва не скатился с лестницы от нетерпения ее увидеть. В душе творилось что-то непонятное. Вроде и азарт, и подъем какой-то. Глаза горели диким пламенем, я пол не чувствовал под собой, а вот ладошки чесались. И когда поймал растерянный взгляд Риты, замер на мгновение. Смотрел на нее и слов не находил. Такая маленькая. В тонкой куртке. Продрогла, наверное, черт. Ливень же какой за окном.

– Чай с медом, – бросил я Геннадию, помогая Киселевой снять эту тряпку.

– Спасибо, – промолвила она тихо, видимо, стесняясь, только вот чего? Своего вида или этих стен?!

– Пойдем. Нам наверх, – кивнул, двинувшись вперед.

Рита засеменила следом, не отставая от меня. Вопросов не задавала, держалась немного отстраненно, но отчего-то выпендриваться мне разом расхотелось.

В этом огромном пространстве она напоминала тростинку, а в ее красивых глазах отражалось столько света, что даже отстранился, испугавшись слепоты.

Мирон, Мирон… Ты сошел с ума?!

Хотелось леща отвесить себе, потому что не о том я думал в этот миг. Совершенно не о том. План-то был ведь иным!

– Устраивайся, – хлопнул ладонью по покрывалу, сам завалившись на постель.

– Губу закатай, – пробурчала Ритка, выбрав стул напротив.

За-ра-за! Нет, надо было все лишнее выкинуть из спальни, оставив только кровать и люстру.

– Ты сама доброта, – скривил я физиономию, насупившись от раздражения.

Ладно, бог с тобой, Ритка! Все равно моя возьмет!

– С чего начнем, Мирон? У мажора есть варианты?

– Есть, – хлопнул в ладоши, собираясь произнести пошлую шутку, но в этот миг в комнату вошел Геннадий с подносом. Я тут же кашлянул в кулак.

Че-е-ерт!

– Слушаю, – приподняла Ритка бровь, ожидая от меня ответа. – Давай только в темпе. У меня мало времени.