– Еще недавно ты утверждала, что он паразит редкостный, – фыркнула, сделав вид, что мне все равно.

Ага, как бы ни так. Ноги уже готовы были сорваться с места, но я себя мысленно одергивала, напоминая, что бабуля устроит потом такой допрос, что признаться можно даже в том, чего не совершала.

Дашка, видимо, догадалась, что меня гложет, оттого взмахнула рукой, точно фокусник, и произнесла:

– Нашу мадам я беру на себя, а ты топай. Только веди себя хорошо.

– Да уж постараюсь, конечно, – усмехнулась, но в следующую секунду уже укорила себя за эту дурацкую улыбку.

Чего это я, в самом деле, радуюсь? Подумаешь, позвал… Наверняка просить будет списать на зачете или сделать за него курсовую.

Дальше этих границ мои мысли не распространялись. Может, фантазия скудная, а может, просто толком не знала, чего ожидать от Селезнева.

Но ко времени пришла, даже не опоздала. Однако приближаться к этому павиану не стала, остановилась в стороне и принялась ждать.

А Мирон удивил настолько, что дар речи потеряла в первый момент, когда он вытащил купюры и принялся вертеть их в руках.

– Ну что? Согласна? – бросил он равнодушно, но в этой тьме я видела, как блестели его глаза, это откровенно смущало.

Еще похотливая улыбка обольстителя, которая перманентно практически красовалась на лице Мирона, заставляя напрячься. Он предлагал мне деньги. За что?!

– Хотелось бы конкретики, – деловито произнесла я, вздернув подбородок.

– Ах, да, – всплеснул Селезнев руками, словно опомнившись, – главного-то я не сказал. Ты же работаешь?

– Работаю, – кивнула с недоверием.

А ему вообще какое дело? Решил натравить на меня налогового инспектора?!

– Отлично, – хлопнул в ладоши Мирон, – готов заплатить тебе за малюсенькое одолжение. Необходимо одному старому ворчуну через недельку рассказать, что я первоклассный работник.

– Так, стоп, – сделала шаг назад, ничего не понимая. – Сначала, пожалуйста.

Мирон вздохнул, заскрипел зубами. Похоже, моя заторможенность его начинала злить, но если он хотел помощи, то ему требовалось быть предельно откровенным. Насчет последнего Селезнев явно был против, потому кое-как, но ввел в курс дела.

– Скажешь моему деду, что я мастер на все руки, он смилостивится, и все вернется на круги своя.

– То есть ты предлагаешь мне соврать? – фыркнула, не собираясь выгораживать этого индюка.

– Предлагаю заработать, – цокнул он языком. – У тебя же лицо ангельское, дед явно проникнется.

– А без меня никак?

– Черт, – прошипел Мирон, – надо было договариваться с твоей сестрицей, у нее предпринимательская жилка в крови.

– Ага, сочинять басни вы оба горазды. Мне не сложно сказать твоему деду, но ложь рано или поздно вскроется.

– К тому времени мои счета будут разблокированы, и я снова заживу на полную катушку, – усмехнулся Мирон, довольно хлопнув себя по бокам. – Ритка, соглашайся, тебе же нужны деньги!

– С чего ты взял? – пренебрежительно заявила я, строя хорошую мину при плохой игре.

Конечно, они были мне нужны. Школа, универ, квартплата, продукты…

Голова взрывалась, а в кармане, увы, не прибавлялось, как бы я не горбатилась после занятий. Порой спала по три часа, корпя над чужими докладами, лишь ради того, чтобы принести дополнительную копейку в дом.

И в этот момент велик был соблазн взять деньги, согласившись на сомнительное дельце, но совесть нашептывала, что так нельзя.

Почему я должна выгораживать Мирона? У него, кажется, имелись дружки и девушка. Чего бы ему не обратиться к своей Камилле?

Эта расфуфыренная кукла также могла заявить, что Мирон в поте лица трудится на пользу всех силиконовых красоток, шлифуя им ногти в салоне или натирая их тачки до блеска.