— Не скажу, пока не буду уверена, что ты играешь на моей стороне.

— Зоя!

— Вика! — передразниваю подругу.

— Ты серьезно думаешь, что я тебя собралась предавать? — обиженно выпячивает нижнюю губу.

— А в сговор с Ремцовым зачем вступила?

— Я... Да я же тебе помочь хотела! Вижу ведь, как ты страдаешь без Ярцева.

— Не страдаю. — Упрямо задираю подбородок.

— Да, брось! — Вика складывает ноги по-турецки и поворачивается ко мне. — Ревешь каждую ночь в подушку, думаешь, я не слышу? И вообще, что тебе стоит выслушать его и уже потом делать выводы? Эта Ивашкина та еще змея, может она его подставила?

— Меня это не волнует.

— Вот ведь коза упрямая, а! — чертыхается подруга с негодованием. — Тебе самой хочется с ним быть, но ты, конечно же, предпочитаешь включить гордячку и страдать до конца своих дней.

— Не драматизируй, — не могу не поморщиться от ее слов. Наверное, потому что в них слишком много правды.

Господи, как же она близка к истине. Мне так... простите, хреново без Ярцева, что хоть на стенку лезь.

Каждый вечер достаю телефон, нахожу его фотографию и кляну весь белый свет. До зубного скрежета хочется обнять его, хочется вновь медленно и мучительно умирать от его поцелуев.

Мне. Его. Не хватает. Так сильно не хватает, что еще немного и взвою от тоски.

Но в какой-то момент боль от его поступка блокирует все остальные эмоции, и я снова злюсь на Тимура. Злость почти осязаема, волнами поднимается изнутри, толкает на безрассудные поступки. Даже здравый смысл отступает перед ней на второй план.

Я. Так сильно. Его. Ненавижу.

Хотя, ненавижу — это слишком громко сказано. Я не уверена, что люди способны на такие чувства. Все-таки злость и обида, вуаля, получаем серьезный такой коктейль из негативных эмоций.

— Зой, ты только себе хуже делаешь. Когда любишь...

— Не смей! — восклицаю я, обрывая Вику на полуслове.

Я в мыслях-то боялась сформулировать свое состояние, а она вот так вот просто собирается рассуждать о моей любви к Ярцеву?
Я. Его. Люблю. Люблю?..

— Ладно, я поняла, — за терпение Вике можно вручать медаль. Даже две. — Давай вернемся к этой теме, когда ты сама захочешь поговорить. И вообще, может уже перестанем вести затворническую жизнь и немного повеселимся с девчонками? К тому же, сессия закрыта.

— У тебя закрыта.

— Да, брось, Зоя, у тебя тоже закрыта. Подумаешь, одна тройка.

— Мне придется её исправлять, — мрачно вспоминаю, как мама психанула и влепила мне трояк на пересдаче.

Уверена, это было сделано лишь для того, чтобы все мои мысли этим летом были заняты исключительно учебой. Чтобы я корпела над книгами с удвоенной силой.

Но даже моей ботанической сущности не перебить мысли о Ярцеве. Вся эта ситуация с пересдачей не вызывает у меня ничего, кроме раздражения. Но, что поделаешь, сама постаралась и усложнила себе жизнь.

— Ну так что, идем тусить? — Вика нетерпеливо ерзает на диване, листая ленту в соцсетях. Разговор о нашей стратегии на вечеринке отложен по негласному обоюдному согласию, так я понимаю?

Ну ничего, еще есть время, Вика не из тех, кто будет за спиной проворачивать темные делишки, наверняка, поделится, когда мы в следующий раз заговорим об этой теме. А заговорим мы совсем скоро, ведь вечеринка уже в конце недели, осталось каких-то два дня.

Сердце непроизвольно екает, когда я понимаю, что мы можем увидеться с Ярцевым. Как бы я хотела, чтобы сейчас злость перевесила мои девичьи грезы. Чтобы мозги не плыли от одного упоминания его имени…

— Ни-че-го се-бе! — произносит Вика по слогам, подскакивая на месте, точно ее шибануло током от зарядного устройства.