— О чем ты? — Отец непонимающе хмурится.

— Мама так тебя любила, а ты трахал все, что движется, — выплевываю обвинение ему в лицо. Внутри горит так, что дым из ушей скоро пойдет.

— Неправда! — рявкает он. — Я любил твою мать.

— Именно поэтому она хотела выйти в окно, правда?

Думал, я не знаю об этом, но ошибается. Я все знаю и все вижу. Если что-то молча хаваю, вовсе не значит, что не замечаю. Просто время платить по счетам еще не настало.

— Что ты понимаешь? Она больна. — Отец привычно пытается оправдаться и списать все на болезнь. Но я знаю правду.

— Это ты болен! И дырка твоя брюхатая. — Меня отчаянно несет, но фильтровать слова нет ни сил, ни желания. — Ей ты тоже изменяешь?

— Не смей так говорить о Марине!

— Как хочу, так и говорю, — подскакиваю на ноги. — Шлюха твоя Марина, с тобой только из-за бабла. Как и все вокруг.

— Да как ты смеешь? Я все для тебя, а ты хамло неблагодарное, не ценишь. — Отца трясет от злости, а меня неожиданно, наоборот, отпускает.

— Упрекнуть решил, — усмехаюсь я. — Самое время.

— Я тебя содержу, одеваю, гулянки твои оплачиваю…

— В ножки тебе поклониться? — отвешиваю дурашливый поклон.

— Клоун, — огрызается отец. — Одна твоя спецшкола сколько стоит. Видимо, не учат там уважать родителей.

— Да засунь ты себе эту школу в задницу, — издевательски смеюсь я.

— Идиот, это твое будущее!

— В этом ты прав. Это мое будущее. Без тебя.

Решение приходит быстро. Разворачиваюсь и иду к выходу.

— Глеб, стой! Я еще не закончил.

— А я закончил, — показываю родителю «фак» и и выхожу из кабинета, громко хлопнув дверью.

3. Глава 2 Глеб

Единственный человек, которого я взял с собой в новую жизнь — Олеся. Не то чтобы испытывал к ней какие-то сильные чувства. Скорее уж хотелось расставить точки над «i». Одно дело встречаться с мажором и совсем другое — с бывшим мажором.

Крепко сжимаю ладонь Олеси и осторожно веду наверх по лестнице. Она в плотной повязке и не видит убитых стен в подъезде пятиэтажки. Нам нужен четвертый. Именно здесь находится квартира моей матери. А теперь моя. Единственное жилье, что у меня осталось. Гораздо лучше, чем ничего. Не был здесь лет десять, наверное, но все еще ориентируюсь.

Останавливаюсь напротив двери и достаю из кармана ключи. Два оборота, и замок, скрипнув, поддается.

— Куда ты меня привел? — Олеся нетерпеливо переминается с ноги на ногу и озирается по сторонам, но повязка не дает увидеть подробностей.

— Сейчас узнаешь, — шепчу ей на ухо и тяну дверь на себя. Пропускаю девушку в квартиру и сам вхожу следом.

Спертый запах сразу бьет в нос, надо открыть окна и проветрить. А еще убраться не мешало бы. Но сначала… снимаю повязку с глаз Олеси и отхожу на пару шагов.

— Фу, что это за место? — Она морщит свой высокомерный нос.

— Мой дом, — сухо поясняю и равнодушно пожимаю плечами.

Не хоромы, конечно, а крошечная двушка в жопе мира. Такой вот неждан от мажора. Хавай, детка, или вали нахрен с глаз моих.

— Но Глеб… — Олеся оборачивается ко мне и недовольно кусает губы. Думает, что я шучу, но сорян. Все именно так, как есть.

— Ты же сама хотела, помнишь? — притягиваю ее за слова. — В горе и радости, в болезни и здравии, в богатстве и бедности…

— Но не так же, — возмущается она и с демонстративным неудовольствием обхватывает себя руками, словно боится испачкаться.

Какая цаца, прости господи. А понтов-то было. И любовь до гроба.

— А как, Лесь? — хмыкаю я. Обхожу ее, иду на кухню и включаю свет. Открываю окно, впуская морозный воздух.

Олеся приходит за мной, но старательно избегает касаться чего-нибудь.