Вечером, уже готовясь ко сну, я стояла перед зеркалом и рассматривала себя с разных сторон. Живот давно стал заметен, но я как-то быстро привыкла к этому, даже внимания не заострила. Прежде мне казалось, что беременность — это не самый счастливый период в жизни женщины. В смысле, постоянная тошнота, поясницу ломит, отекшие ноги и эта извращенная избирательность в еде. Похоже, большинство пунктов из этого списка были сильно преувеличены. Или мне просто крупно повезло, а может, всё еще только предстояло пережить в будущем.

Я не прибавила в весе настолько, чтобы возненавидеть свою внешность. Мне наоборот показалось, что теперь я стала более женственной и мои острые коленки и выпирающие ключицы сейчас выглядели не так удручающе. Бледность на щеках сменилась здоровым румянцем. Странно было осознавать, что все эти изменения, которые мне действительно нравились, принёс Герман. Мы могли бы стать семьей, настоящей. Не сразу, сквозь причинённую боль, но что-то подсказывало мне, что это возможно… Было… Когда-то…

Сейчас смотря с оглядкой на то, что я натворила, и что натворил Герман, напрашивался только один вывод — мы два беспросветных идиота. Ну почему, чтобы осознать свои ошибки, нужно всё разобрать по кирпичикам и оказаться на краю? Хотя, пожалуй, мой муж всё еще многого не понял или понял, но не хотел, признаться в этом.

Осторожно проведя ладошкой по своему животу, я улыбнулась и присела за туалетный столик, чтобы распустить волосы. Я старалась гнать от себя всякие плохие мысли, сейчас они как никогда раньше были очень вредны. Но, черт побери! Арина, во что превратилась твоя жизнь? Как-то Герман сказал, что он любит меня намного больше, чем кто-либо. От этих слов даже сейчас как-то противно и горько становилось на душе. Любит… И это его любовь? Привести в дом любовницу и ради чего? Чтобы показать свою эту пресловутую любовь? Смешно! Только вот вместо того, чтобы улыбаться, больше всего на свете хотелось расплакаться.

Закончив с волосами, я выключила свет и легла спать. Бессонницей я не страдала, поэтому уснула практически сразу же, но ненадолго. Всё было хорошо. Тихо и спокойно, но какое-то странное чувство заставило меня открыть глаза. Я прислушалась к ощущениям своего тела, но с ним всё было в порядке. Взбив подушку, я перевернулась на бок и увидела Германа. Он сидел на моем пуфе в брюках и наполовину расстёгнутой белой рубашке. Свет уличных фонарей освещал лицо мужа лишь наполовину.

— Что…? — я привстала на локтях. — Что ты здесь делаешь?

— Сижу, — тихо ответил Герман.

— Зачем? — я нахмурилась.

— Не спится.

— Так сходи к Ларисе. Думаю, она сумеет тебе помочь решить эту проблему.

Герман едва заметно улыбнулся, но эта улыбка была вымученной. Он глубоко вздохнул и посмотрел в окно.

— Зачем ты сюда пришел? — я села и укуталась в одеяло.

— Я часто прихожу, когда ты спишь, — не отводя взгляда от окна, ответил Герман. — Прости, что разбудил. Я старался быть тихим.

— Зачем ты это делаешь? — спокойно спросила я без какого-либо упрёка. Просто действительно хотелось узнать правду, потому что я совсем запуталась: в нас, наших отношениях, в самой себе.

— Спать не могу. Только рядом с тобой всегда спокойней становится. А так… Одна сплошная бессонница, — Герман перевел свой уставший взгляд снова на меня. Было видно, что он не лукавит, не пытается вызвать жалость.

— У нас могло всё сложиться иначе.

— Ты не захотела.

— Ты не позволил.

— А в этом есть смысл?

— Был.

Герман опустил голову и спрятал лицо в руках. Он мучился, причем не меньше, чем я, но эта его проклятая гордость…