Тимур отказывается от завтрака, и мы вместе садимся в его машину, направляясь к моему отчему дому.

 - В следующий раз садись спереди, - говорит он, бросая на меня взгляд в зеркало заднего вида.

 - Это неприлично, - отнекиваюсь я.

 Он только усмехается, но не возражает. Даже пары в возрасте не всегда едут в машине рядом друг с другом, не то, что молодые. Жена должна сидеть сзади. В Москве вряд ли следуют этому нелепому правилу, но тут у людей везде глаза и уши, а еще, они любят посудачить о чужих плохих манерах.

 Когда мы сворачиваем на нашу улицу, сердце колотится, как бешеное. Несмотря на обиду на отца, я понимаю, что еще не скоро увижу семью, живя в другом городе, поэтому очень радуюсь, видя свой отчий дом.

 Все встречают нас, как и положено в первый визит молодоженов – словно к ним пожаловали дорогие гости. Тимура сразу уводят за стол мужчины, а я остаюсь с мамой и другими родственницами на кухне.

 - Ну, что Ляля, как тебе замужняя жизнь? - спрашивает моя кузина Алия, как только мама и тетя Азиза выходят.

 Все оставшиеся – кузины более молодого возраста, которых нет нужды стесняться.

 - Как и у всех, - неопределенно отвечаю я, накладывая себе в тарелку мамину халву.

 Невольно вспоминается, как эту же халву мне присылала мать Мурада. Я так старалась не думать о нем в последние дни, но мысли всплывают сами собой. Мне все еще дико больно. Не могу даже думать, каково ему и что он чувствует после моего предательства.

 - И никаких подробностей? - смеются девочки.

 - Это не ваше дело.

 - А Мира бы нам все-все рассказала. Какая ты зануда, Ляля!

 Имя Самиры действует на меня, как тряпка на быка.

 - Я – не она! Достали уже! Какое вам дело до моей жизни? Живите своей! Не фиг заглядывать в чужую постель!

 - Ляля! - возмущенно ахает тетя Азиза, которую мы не заметили. - Что за выражения?

 - По-другому и не скажешь! - вступается за меня мама, идущая прямо за ней. - Как вам не стыдно, девочки? Кто задает такие вопросы? Чтобы я больше подобного не слышала!

 Естественно, все делают вид, что пристыжены, и больше не заговаривают на личные темы.

 Я хотела отвести маму к себе в спальню, чтобы поговорить наедине, но к сожалению, такой возможности не предоставляется. Мы успеваем только обменяться парой слов, как приходит пора уезжать. Я не сдерживаю пары слезинок, обнимая маму, а потом с грустью смотрю на братьев и отца. Было бы неприлично обнимать их при всех, поэтому я только слабо взмахиваю рукой, прежде чем сесть в машину,  до последнего провожая их взглядом.

 А вечером, мы с Тимуром летим в Москву, продолжая этот молчаливый бойкот. Глядя в иллюминатор, я могу думать только о том, что окажусь наедине в незнакомом городе с этим непонятным мне мужчиной. Эта мысль тревожит и навевает грусть. Не успев взлететь, я уже начинаю скучать по своему городу и родным.

***

 По прилету мы забираем машину Тимура с платной стоянки и едем домой. Оказывается, он живет практически в центре, из-за чего мы попадаем в небольшую пробку.

 - Завтра с утра съездим в супермаркет, - говорит мне муж, нарушая неловкую тишину. - Дома ничего нет, но если хочешь, закажем доставку.

 - Я не буду сегодня есть, - отвечаю ему. - Мне хватило ужина. Закажи на одного, если голоден.

 Нас покормили в самолете, а время уже достаточно позднее. Единственное, чего мне хочется сейчас – это лечь спать.

 Тимур не отвечает и мы едем дальше. Дорога из аэропорта занимает много времени, потому что город намного больше нашего, что кажется мне непривычным. Я бывала только в отелях Турции и Египта, куда мы ездили отдыхать с семьей раз в год, но  практически ничего не видела, так как мои родители любители пассивного отдыха.