И отключается.

Мои руки бессильно повисают вдоль тела, телефон выпадает из рук. Я хотела сказать ему, что приходила эта наглая Лейла, но он не хочет обсуждать ее по телефону. Значит, дело действительно серьёзное. Что меня ждет?

Морщусь и сгибаюсь пополам от менструальной боли. Надо выпить еще одну таблетку обезболивающего, а то невозможно работать.

– Аврора, – связывается со мной администратор Алиса по телефону, – зайди к Рустамову, срочно!

– Бегу-бегу!

Шаги моих каблуков гулко отдаются в стерильных коридорах клиники. Сердце почему-то колотится быстрее обычного, словно предчувствует неладное.

Обычно, в четверг утром, я полна сил и энергии, с предвкушением ожидая приема пациенток, желающих стать матерями. Но сегодня я как квашня. С самого утра преследует какое-то смутное беспокойство. И все из-за мужа и из-за его бывшей пассии, конечно. До сих пор не могу отойти от встречи с ней, вчера даже успокаивающее пила, как меня бомбило!

Когда я подхожу к кабинету Рустамова, заведующего нашей клиникой репродуктивной медицины, он уже ждет меня у двери. На его лице застыло какое-то странное выражение – смесь сожаления и неловкости.

– Аврора, проходи, пожалуйста, – говорит он, отступая в сторону и жестом приглашая меня войти. Его голос звучит необычно тихо, почти шепотом.

Прохожу в кабинет и сажусь в кресло напротив его массивного стола. В нос бьет запах свежесваренного кофе, обычно бодрящий, но теперь вызывающий лишь легкое головокружение и тошноту.

– Аврора, мне очень жаль, но я должен тебе это сказать, – Рустамов вздыхает и потирает переносицу. Вид у него такой, словно он только что получил плохие новости. Не разговаривала бы я с мужем час назад, я бы подумала, что с ним что-то случилось. – На тебя поступила жалоба. Серьезная жалоба от пациентки.

Я в замешательстве смотрю на него.

– Жалоба? Какая жалоба? Что я сделала не так? – вопросы вырываются из меня один за другим. Я пытаюсь вспомнить все свои последние приемы, консультации. Но ничего предосудительного в голову не приходит.

– Подробности я пока не могу разглашать, идет разбирательство, – говорит Рустамов, избегая моего взгляда. – Но, к сожалению, на время расследования я вынужден отстранить тебя от работы.

Отстранить? От работы? Мой привычный комфортный мир опять рушится в одно мгновение. Все мои планы, все мои надежды, все мои пациенты – все это вдруг оказывается под угрозой.

– Но это же несправедливо! Я не понимаю, в чем дело! Я всегда старалась сделать все возможное для каждой пациентки! – в моем голосе звучит отчаяние.

Рустамов смотрит на меня с искренним сочувствием.

– Я знаю, Аврора, знаю. Я понимаю, как тебе сейчас тяжело. Но поверь, я сделаю все, что в моих силах, чтобы разобраться в этой ситуации. Просто пока нам нужно время.

Время. Именно его мне сейчас катастрофически не хватает. Чувствую, как слезы подступают к глазам, но я сдерживаюсь. Я должна быть сильной. Я должна доказать свою невиновность.

Но в данный момент ощущаю лишь растерянность и полную беспомощность. Что же произошло? Где я допустила ошибку? И как мне теперь доказать, что я не виновата?

Прошу у Алисы дубликат ключа от кабинета Тагира. Не знаю, что я хочу найти внутри, но какая-то неведомая сила тянет меня туда. Говорю ей, что забыла кое-что, и администратор без лишних вопросов выдает мне ключ.

И вот я стою в кабинете Тагира, где пахнет стерильностью и уверенностью. Уверенностью, которой у меня сейчас нет. На меня написали жалобу. Это слово эхом отдается в моей голове. Неужели я действительно где-то ошиблась? Неужели моя помощь причинила кому-то вред? Меня отстранили. Впервые за всю мою практику. И никто ничего объяснять не трудится.