Вопросы звучат резко, требовательно, строго, но огненному дракону все по боку. Он даже руку мою до сих пор не отпускает. Смотрит на меня так, будто насквозь хочет прожечь.

— Где ты ее взяла? — продолжает требовать дракон.

Его взгляд спускается на мою грудь, на артефакт, и я тут же решительно прячу зону декольте плотной тканью чужого камзола.

— Отпусти мою руку! — требуя я, изо всех сил дергаюсь, но он и не держит уже. Потому я чуть ли не заваливаюсь спиной на Рика, который вовремя подхватывает меня за плечи и не дает упасть.

Только сейчас господин жених замечает, что я стою едва ли не нагая в одном только предмете мужского гардероба, из-под которого виднеются края будто бы оборванного платья.

Я стыдливо поджимаю обнаженные ноги и начинаю гореть от злости и стыда, когда Арон их нагло осматривает.

Нагло, но без интереса. Опять, как товар на полке. Однако, в этот раз, не совсем бракованный, кажется.

— Пойдемте, леди Блейк, — указывает мне путь профессор, а затем кидает еще один злобный взгляд на Арона. — А вы зайдите в кабинет после занятий, адепт Эшер!

Несколько шагов, и профессор открывает дверь. Не в лекционную, а в личную лабораторию. Даже я при всех своих талантах тут еще не бывала.

Хочу все рассмотреть в мельчайших деталях, но тревога о наготе не проходит. К тому же, если начали испаряться вещи, то и украшения скоро растают, включая подвеску. А значит, магия перестанет прятать мое истинное лицо.

А потом и камзол профессора растает, и сколько бы я ни куталась, все будет исчезать быстрее и быстрее.

Нужно срочно просить помощи!

— Профессор! — кидаюсь к нему я, но он так взбудоражен копанием в одном из своих ящиков, что будто не слышит. — Профессор Салас!

— Держи! — говорит он, протягивая мне склянку, которую так рьяно искал. — Это антидот от зелья обнажения.

Как он узнал?! Об этом позже!

Я тут же хватаю пузырек и опустошаю до дна.

Первые секунды не могу понять, работает он или нет, а затем прислушиваюсь к ощущениям и понимаю, что холод больше не расползается по телу, значит, одежда не тает. Более того, она медленно возвращается к изначальному виду.

— Минут пять, и все вернется на свои места, — заверяет профессор.

— Как вы узнали? — вот теперь я могу и спросить, не переживая о голой пятой точке. — Про зелье обнажения.

На устах профессор прорисовывается улыбка, говорящая все без слов. Он же профессор зельеварения. Ну и глупый вопрос я задала.

Рик подходит к маленькому буфету у окна и наливает бледную прозрачно-охровую жидкость в чашки, а затем протягивает мне одну.

— Держи. Чай из шиповника, — шелестит его мягкий голос. — Тебе нужно пить много жидкости в ближайшие сутки, чтобы тошноты не было.

Смотрю на чашку, как умалишённая вместо того, чтобы просто взять. Как приятна эта маленькая забота.

Тут же соображаю, как, наверное, по-дурацки я выгляжу со стороны, беру чай и, уткнув глаза в пол, благодарю.

— А теперь давай поговорим, — выдает Рик, усаживаясь напротив меня.

— У вас разве не идет сейчас занятие? — спрашиваю я, глядя на смежную с учебным залом дверь.

— Самостоятельная работа, Элла. Ты забыла? — улыбается он, а я таю.

— Точно! — жмурюсь я. Забыла.

Со всеми этими новостями и скандалами и имя собственное скоро вылетит из головы.

— Тебе не нужно переживать об оценке, — заверяет профессор. — В твоих способностях я не сомневаюсь. Как и в том, что у тебя проблемы. Ты ведь не сама себя по ошибке опоила этой гадостью. Значит, это сделал кто-то другой. Кто и как?

Странное чувство внутри. Только что готова была во всех красках описывать гадости Томаль, а теперь ощущение, будто я никчёмная, бесполезная ведьма, которая не смогла защититься и сейчас должна плакаться и искать чужой помощи.