Единственный, кто меня понимал, кто был ближе брата, и это все Она. Назло. Мне назло или что?!

Я не понимаю. Я же по-доброму к ней. Подарки, квартиры, цветы. Своей уже считал. Сука. Все бабы, видно, такие твари бездушные. Ничего в них святого нет, греебаная продажная змея.

За что… почему, блядь, ты так поступила? Эта крыса сделала мне так больно, что я дышать теперь нормально не могу. Горит все внутри, переворачивается, и, как оказывается, змейки моей больше здесь нет.

Свалила, а точнее, ее спасли. Очень красиво и тихо, пока я блевал у входа, ее кто-то вывел. Камеры есть внутри помещения. Скрытые, но не для меня.

Валера.

Сука, гребаный щипач Чародей!

Вот он входит, я его даже не замечаю. Вот к предательнице подходит, берет ее на руки и выносит через черный вход.

Его никто не видел. Как… Блядь, нас там было восемь человек! Он вор. Это его профессиональный навык.

И что самое интересное: трубку теперь Валера не берет. Знает, конечно же знает, что я башку ему оторву, сучара, потому шифруется.

Если он с ней, удавлю тоже, только сначала мне узнать надо, на кого эта тварь работает. Воробей не могла все делать одна. Документы на казино она точно кому-то левому передавала.

***

Я смотрю в окно. Там пролетают редкие снежинки, хотя небо такое черное, холодное, страшное. Это мое зеркало. Это то, что у меня внутри.

Я не могу двигать левой рукой, ее туго забинтовали вместе с плечом. Недавно заходила санитарка. Принесла мне мыло, халат, расческу, тапочки и полотенце, потому что ко мне никто не приходит.

Никто крысу навещать не собирается, незачем. Уверена, это либо Валера, либо Игорь передали вещи. Не знаю, честно говоря, почему они мне помогают. Я чувствую себя изгнанницей, а такие обычно долго не живут.

Те, кто попадает вне зоны стаи, как правило, сдыхают, потому что для них больше не остается никаких благ и защиты.

Кстати, о защите: Крутой как-то сказал, что всегда будет за меня. Я поверила, и какое-то время защита у меня была, но она оказалась довольно быстро проходящей. Такой тонкой и хрупкой… как пергамент.

Как только меня признали крысой, в тот же миг эта мнимая защита треснула, как хрусталь, и ее острые осколки со всей дури врезались мне в сердце.

Покровительство Крутого пало, рассыпалось, точно песочная крепость на солнце. Защита кончилась, он сорвал ее с меня вместе с одеждой и заставил танцевать голой. При всех.

Я не знаю, сколько прошло часов или дней, все слиплось с одну долгую черную кляксу. Когда я просыпаюсь, вижу, как медсестры меняют мне капельницы, тыкая в руку иголки и смотря на меня то ли с осуждением, то ли просто с пустым безразличием.

Я не могу сама встать и банально без помощи санитарки дойти до туалета. Ощущение такое, что меня сбил поезд, и, если честно, я боюсь убрать одеяло, чтобы увидеть свое тело.

Там все болит, печет, жжет. Везде, особенно ниже пояса: бедра, промежность. Крутой не церемонился, он драл меня, как последнюю суку, которой я теперь для него и являюсь.

Кажется, вопрос только времени, когда меня добьют. Я уже спустилась с небес на землю, я все понимаю. Савелий Романович подписал мне приговор, и я сама в этом виновата. Я наделала столько ошибок, но время не вернешь назад, как бы долго теперь ни плакала. Плевать, к черту.

Главное, чтобы моя Алиса была и дальше в безопасности. Тетка о ней позаботится, пусть сестра простит меня тоже. Я сделала все, что могла, я не хотела ничего плохого, а в итоге получилось все самое страшное, что только можно представить.

Первые сутки я не помню, все как в тумане, я думала, что умерла, но нет. Игорь упрямо не хотел меня отпускать, и мне в руку то и дело тыкали иголки.