12.11.36

Это было временно. Преодолел. Помогла работа – производил расчеты, почему недостаточно малые сроки ремонта. Вывод, как ни странно, простой: пока кто-то меняет, к примеру, дымогарные трубы, что очень трудоемко и долго, другие точат мелкие детали. Одни уже кончили работу и бездействуют, другие продолжают работу. Нужно две меры. 1. Обучение рабочих смежным специальностям. Кончилась слесарная работа, перешел на монтаж или клепку. 2. Расширение корпусов, чтобы на ремонт ставить 5–6 и больше паровозов. Тогда все будут заняты.

Познакомил со своими расчетами Берндта Адамовича. Тот похвалил меня и удивился, что сам не думал о таких простых вещах. Сказал: «Заела текучка!»

Составляем план реализации и ходатайство в НКПС о расширении. Нужен план строительства, специалисты. Но сначала – разрешение. При этом в результате все работы будут производиться без увеличения количества занятых. Плюс обучение без отрыва от производства.

16.12.36

Огромное несчастье – взрыв котла на паровозе М160-01, который только что вышел из нашего ремонта. Погибли люди. Как это могло случиться, ума не приложу. Либо грубые ошибки при эксплуатации, либо диверсия. Об этом много говорят. Я не исключаю оба варианта. Страшно жаль. Это у нас впервые.

24.12.36

Не хочу об этом писать. Но придется. Меня исключили из партии. Во мне кипят обида и даже злость, но не хочу сейчас выплескивать эмоции. Обвинили в том, что я скрыл при приеме то, что отбывал наказание в колонии. Я возразил: «Как это можно скрыть? Об этом все знали». Мне показали мою автобиографию, где я написал, что отбывал трудповинность. Я напомнил, что они сами мне так велели написать. Сырцов закричал, что нечего валить на других, автобиография так и называется, потому что человек пишет про себя сам. Сам писал, сам и отвечай.

Обвинили также, что я развел частную собственность. То есть с моей подачи рабочие завели себе личные инструменты с клеймом. Я объяснил, зачем это, что это не личные инструменты, а общие под личной ответственностью, разные вещи. И что это одобрено на всех инстанциях. Они сказали, что инстанции сверху не всегда видят то, что творится на местах.

Но самое обидное, что обвинили в присвоении идей и рационализаторских предложений из книги Журавлева. Но я никогда не скрывал, что пользовался этой книгой, а также статьями и книгами Гастева и многих других, по моей просьбе их выписывали в библиотеку. Мне возразили, что я прикрылся этими книгами, чтобы иметь аргументы на случай провала. Которыми сейчас и воспользовался. Я был настолько в сумятице души, что даже не сумел провести с ними полемику. Меня как ударило током. Все гудело в голове.

Добило то, что мне даже поставили в вину поездку в Германию.

Я сказал: «Вы же сами одобрили и послали, чтобы перенять опыт».

Они сказали: «Ты должен был передавать наш опыт и наш образ жизни, а фашистский опыт нам не нужен! Если ты так понял задачу, значит ты ее сознательно извратил, и надо еще рассмотреть, с какой целью!»

Я не знаю, как быть.

13.01.37, второй день шестидневки, пятница

В конце года не подвел итог, не было сил и желания.

Да и сейчас не хочу. И не до этого.

Но все же напишу.

Я теперь понял, к чему было все это – исключение из партии, обвинения в разных вещах. Оказывается, у нас нашли группу вредителей, а меня считают чуть не главным. И будто бы мы виноваты во взрыве М160. Сегодня утром вызывали и говорили про это. Я разнервничался и сказал, что это поклеп, что надо привлечь к ответу тех, кто клевещет на лучших специалистов, потому что они и есть настоящие вредители. Но мне дали посмотреть показания Бунчука и Степаниды. И других. Я не хочу перечислять, что они там написали, мне противно и стыдно за них. Я опять разнервничался, все отрицал. Сказал, что готов сесть в тюрьму и ответить, если докажут, что я виноват. Мне сказали, что сесть я всегда успею, а пока должен составить список, с кем я осуществлял свои планы. И отпустили. Сырцов сказал мне в спину в ответ на чьи-то возражения: «Он никуда не денется от двух детей. А дома ему лучше будет видно, что он может потерять».