Господи, какие же мы все чокнутые!

А я ещё дурнее Сашки.

– Стеш, – пискнула она тоненько, – прости меня. Мы просто все тебя очень любим и боимся за тебя. А после того случая ещё больше стали бояться.

– У страха г-глаза велики.

– Ага, и очень слабый мочевой пузырь, – тихо прошептала Алекс и продолжила уже смелее нарочито обиженным тоном: – Ты так сверкала на меня своими глазищами, что я чуть не описалась. А у меня платье новое. И, между прочим, ты мне о нём даже ничего не сказала.

– Потому что мы п-покупали его вместе, и я уже сто раз говорила, как оно тебе идёт, – не выдержав, я подошла к Алекс и, усевшись на пол, обняла её за ноги. – Ты тоже меня п-прости, Сашок.

Её ладонь мягко опустилась мне на голову и ласково погладила.

– Стеш, я просто на будущее хочу сказать: у женщины в постели может быть только одна ошибка – не тот мужик. Я это точно знаю.

Я тоже знаю, кто для нашей Алекс тот самый мужик, но молчу, чтобы не расстраивать её ещё больше. И догадываюсь, кто мой мужчина. Возможно, я ошибаюсь… но как узнать, не попробовав?

Перевожу взгляд на большой постер над кроватью и вглядываюсь в очень знакомое и невероятно красивое лицо Феликса. Подумать только, а ведь ради этого мужчины я учила французский и испанский, оттачивала походку и жесты, репетировала проникновенный взгляд и очаровательную улыбку… и свой особенный поцелуй я тоже берегла именно для него! Я столько лет представляла, как это будет… продумала всё до мелочей, даже диалог.

Как же это глупо и смешно. И самонадеянно. Да и, пожалуй, стоит признаться, что оценки моего таланта прославленным мастером Феликсом Сантана я жаждала куда больше, чем его самого.

И ведь почти всё сбылось!..

И сейчас, когда я уже на полпути к успеху, в мою жизнь ворвался этот Геныч. Как медведь! Как бронепоезд без тормозов! Как варвар, он взломал мою зону комфорта, смешал мои планы, разбудил во мне целый вулкан и… обезоружил.

Громкий и мощный!.. Грубый и нежный… наглый и застенчивый… совершенно мне непонятный, пугающий и чужой, он неожиданно стал настолько желанным и близким. Непозволительно и так не вовремя.

А он будто понял это… и исчез, оставив меня с чувством вины, таким неприятным и болезненно щемящим. Но ещё мучительнее оказалось другое чувство, которому я не знаю названия, да и не хочу этого знать.

Мне нравилось думать, что к Феликсу у меня любовь. Такая, какой она и должна быть – светлая, радостная, дарящая силы и заставляющая меня творить и парить. Но то, что я ощущаю сейчас, даже не близко – это настолько пронзительно остро и выматывающе, что не даёт мне спать, сжирает мои силы и разум и заставляет меня снова и снова слушать нашу песню, смаргивая слёзы… и вспоминать горько-сладкий вкус нашего поцелуя.

– А неприличные сексуальные позы бывают, Стеш, – тихо произнесла Алекс, разрушив тоскливую тишину. – И, знаешь, какая самая неприличная? Это когда ты снизу, а над тобой… вообще никого.

– М-м… ну, это п-прям как у меня.

– Ой, замолчи, ради бога, – хохотнула Алекс и резко активизировалась: – Так, ты платье примерять собираешься? Пока мы его совсем не истрепали. – И тут же ехидненько добавила: – Или ты без меня разберёшься?

– Пожалуй, доверюсь твоему вкусу, – примирительно озвучила я, вскочив на ноги и подхватив своё многострадальное платье. – Саш, оно п-правда классное, но…

– После «но» всегда говно, а платье у тебя – бомба! – безапелляционно припечатала Алекс и скомандовала: – Так что не выпендривайся, и примеряй давай, пока я ещё здесь. А я заценю.

– Мне кажется, в нём будет п-прохладно.