Он бы хотел отдать ей всё, что у него было: тепло, силы, душу, тело. Всё, чего бы она пожелала.

Но она не просила о подобном. В ее характере было брать молча, не думая, можно ли, какие будут последствия. И не важно, это чужая вещь или чужие чувства.

Но Фэйт никогда не мог винить кицунэ за подобное. Разве можно винить розу в том, что ее лепестки нежны и прекрасны, а стебель покрыт острыми шипами?

– Пожалуйста, не расстраивайся. – Зарылся он носом в темные волосы. – Ну подумаешь, новая фаворитка. Мы же столько раз это обсуждали. Умоляю, ну живи ты своей жизнью. Научись любить кого-нибудь другого. Хочешь, сходи на свидание с той кучкой аристократических оболтусов. Среди них, в действительности, есть достойные. Клянусь.

Он выдавливал из себя необходимые слова, не веря, что способен на подобное. Но сейчас было важно привести в себя разбитую девушку, у него в жилах стыла кровь от ощущения безвольного тела на своих руках. Казалось, лиса вот-вот вовсе растворится, оставив после себя лишь белесую дымку. Она была способна на подобное, он был уверен, зная суть ее существа.

– Ну куда я от вас пойду… – отозвалась она тихо. – Нет мне больше нигде места, Фэйт, кроме как рядом с вами. Что же вы никак не поймете..

Слова заставили сердце ирлинга совершить счастливый кульбит. Она не хочет уйти, считает, что не может. Она принадлежит только им. Ему. То есть…

Радости поубавилось.

– Давай чуть-чуть подождем, Амону обязательно наскучит ивори Лимей. Разве в ней есть что-то особенное? Не заметил, – сделал очередную попытку Советник, но в ответ услышал то, что заставило взглянуть на его Лисенка по-новому.

– Ты недооцениваешь ее. Такой женщины у него еще не было. Эта фаворитка смелая, хитрая. И умная… – Наконец, черные длинные ресницы дрогнули и распахнулись, являя миру две темные всепоглощающие бездны. – Мой драгоценный Фэйт, по правде говоря, и мы оба это знаем, дело не в ней, – лиса протяжно вздохнула. – Просто мне пора стать взрослой.

Скажи она такое Амону, он бы рассмеялся. Тепло, по-доброму. Услышать такие слова от ребенка всегда умилительно.

Но в это особенное мгновение, на крыше, в укрывающей своими объятиями королевство ирлингов ночи, Фэйт держал на своих руках кицунэ, а не ребенка. Он чувствовал ее тоску и боль, видел во взгляде решимость и слышал в голосе совсем юной девушки несвойственные возрасту глубину и усталость, решимость и обреченность.

– Не надо. – Что-то в глубине его души перевернулось, чутье подсказывало – это не просто слова обиженной девочки.

Он сжал ее крепче, будто это сейчас могло что-то изменить.

Но кицунэ никогда не отступают от принятых решений.

7. Глава 6. Сияние во тьме.

– Чудесно, просто чудесно, Сиятельная госпожа, – не без иронии похвалил Руну Фэйт, присаживаясь за стол напротив. В кабинете Правителя собрались те трое, о ком вот уже много лет не судачил только ленивый.

Подобное звание закрепилось с годами за воспитанницей монарха. Называть ее ивори было бы неправильным – к правящей ветви юная женщина имела прямое отношение. А если к слухам прислушиваться, так и вообще проще смолчать, чем как-то оскорбить следующую за Правителем черноокую чужачку. Раньше подле Амона Янара был лишь его Советник. Теперь же все чаще мелькала стройная фигурка в нарядах, достойных самой повелительницы.

Когда маленькая девчушка появлялась на общих советах или балах, многие относились к подобному пренебрежительно, или вовсе – равнодушно. Но теперь… Теперь все изменилось.

Года сделали воспитанницу Правителя совсем другой: ее глаза то горели пламенем, обжигая, то, подобно ледникам, заставляли дрожать; ее резкие движения всегда привлекали внимание повелителя и Советника, а значит, и всех находящихся поблизости ирлингов. Многим стало казаться, что она никогда и ни на кого просто так не смотрит на важных мероприятиях, ничего не делает без умысла.