Кухня была большой и уютной, оснащена всеми последними новинками магической мысли. Нагревательный камень на плите потрескивал.

Ингредиенты на столе ждали своего часа. И молоко, и сливки, и черный шоколад, и даже воздушная пыль порошка эспрессо в ярком пакете, с которого мне подмигивала и подпрыгивала чашка кофе, исходя паром.

– Так, молотая корица и щепотка красного перца, – пробормотала себе под нос, – и тут же зашуршала коробкой приправ.

– Дорогоес-с для людей удовольс-ствие. Транш-шира, – ввернул мелкий вредина.

– Думаю, господина нага я не разорю. Он сам мне разрешил на кухне похозяйничать, – возразила, – считай это моей благодарностью хозяевам и маленьким вкладом в будущее, – подмигнула.

Горячий шоколад – он как глоток счастья. Осторожный. Медленный. Чтобы почувствовать все его оттенки и привкус на языке – и ни в коем случае не переборщить.

Я уже наломала шоколада, а затем смешала в специальной чаше – дома всегда пользовалась медленноваркой, молоко, сливки, шоколад и эспрессо. Добавила к ним чайную ложку корицы и щепотку красного молотого перца. Довольно принюхиваясь.

Ковшик был плотно прикрыт, нагревательный камень выставлен на самую большую мощность, а аппетитные запахи просачивались даже сквозь крышку, заставляя принюхиваться.

– Ещё полчасика – и можно будет завтракать, – довольно потерла руки.

Мягкое теплое платье из нежной шерсти оказалось мне немного коротко – я была выше его хозяйки в человеческой ипостаси. Зато кожа едва не стонала от нежного прикосновения гладкой теплой ткани. Нежный цвет фуксии мне удивительно шел, хотя раньше такие яркие оттенки я никогда не любила.

– Ты все же не хочешь со мной поделиться, как и зачем меня спасали? – Спросила уже серьезно и змеёныша.

Мне не давало это покоя. Меня ни о чем не расспрашивали, не пытались выяснить заказчика покушения и не возвращали в академию. Относились, как к дорогой гостье.

Я уже привыкла, что за все в этом мире приходилось платить. К тому же было ещё одно маленькое, крошечное "но". Я странно ощущала себя после пробуждения. Я помнила этот момент, помнила, как весь мир заслонили сумерки чужих глаз, которым я была призвана служить, а теперь сердце изнывало от ощущения, что части меня не хватало. И одновременно с этим во мне бурлила странная кипучая энергия, и я видела непонятные вещи…

– Слиш-шком много думаеш-шь, – бесстыдно зевнуло змейство, переползая в большую чашку, разукрашенную оленями.

Эй, я не для тебя ее ставила!

– Лишу и сладкого, и кровушки, – пригрозила.

– Да твоей кровушкой теперь отравиш-шься, – грустно заметили мне в ответ, – опять без вкус-сненького, – серебристая юркая сосиска свернулась клубочком и обиженно шипела.

– И что же с моей кровью не так? – Сердце грохнуло. Вот оно. То, что меня тревожило. С моим пробуждением точно что-то не в порядке!

Руки продолжали, тем временем, делать свое дело – то есть новогодние печеньки.

Взбивали масло и яйца с крупным янтарным желтком, двумя столовыми ложками меда – тягучими, переливающимися летними огоньками и пахнущими пасекой, и сахара.

Смешивали муку, добавляя чайную ложку местного разрыхлителя, щепотку соли и снова специи (простите, господа змеи, но какое же зимнее печенье без них?). В дело пошли имбирь, корица, гвоздика,  и мускатный орех – пришлось молоть их вручную.

– Вс-се с ней так, – меланхолично откликнулся Жо, которого я думала переименовать в Занозу, – прос-сто теперь она для меня не питательная. Ты, кс-стати, с-силы береги, вчера ещё в леш-шку лежала. Пос-сле такого и с-сдоровенный муш-шик в отдыхе бы нуждался, не то что…