Я продолжаю отвечать и сама себе удивляюсь — я столько всего помню? Мне казалось, что я давно забыла простейшие вещи. Оказывается, нет.

Перевернув страницу, я замираю — а где? На ответы давалось ограниченное время? Я возвращаюсь назад. Вау… Все сто!

— Я закончила, магистр.

— Прекрасно. Давайте посмотрим, — он отрывается от своих бумаг.

Вместо того, чтобы начать проверять, магистр заказывает опросник и встряхивает, будто сор вытрясает. Книжечка наливается светом, и маг кладёт её на столешницу лицевой стороной вниз, тыльной наверх. И на обложке проступает запись: "Верно восемьдесят семь из ста, из них недопустимых ошибок ни одной".

— Недопустимых ошибок? — удивляюсь я.

— Знать имя мага, открывшего способ консервации зелий желательно, это своего рода уважение к тем, кто открыл нам дорогу в жизнь. Но то, насколько качественно лично вы законсервируете зелье, не зависит от того, назовёте вы имя верно или нет. А, например, ошибка в ответе на вопрос, имеете ли вы право помогать начинающим магам тренировать энергетические каналы, критична.

— Понимаю.

— Вот и славно. Теория зачтена. Ваш результат, буду откровенен не отличный, но вполне твёрдый, хороший. Приступим к практической части?

— Да.

Магистр выуживает из ящика стола стеклянный шар на кованой подставке, напоминающей перевёрнутого на спину паука, держащего обращёнными вверх лапами драгоценную добычу.

Я ещё до объяснения понимаю, что мне предстоит сделать. Учитель давал мне подобное задание, оно считается простейшим. Я должна наполнить шар своей силой за один "выдох", прерываться нельзя.

Только учитель просил меня наполнить шар размером с вишню, а магистр достал даже не яблоко, а целый грейпфрут.

Ладно…

Я протягиваю руку.

21. Глава 21

Ничего сложного, у меня получалось с “вишней”, получится и с “головкой сыра”, а тут всего лишь “грейпфрут”.

Я тяну из окружающего пространства всю силу, какую могу, и даже когда мне кажется, что я уже переполнена, я пытаюсь ухватить ещё капельку, и ещё. Увы, для мага очень важно, сколько энергии он может пропустить через себя за раз.

Сейчас лопну. Изнутри распирает, но я уговариваю себя потерпеть, взять ещё капелюшечку, и только тогда перенаправляю энергию из себя в шар. Вот теперь мне нужно выжать себя досуха.

Сила утекает, шар реагирует тусклым едва уловимым свечением. Значит, мало, надо больше. Я продолжаю отдавать. Пальцы подрагивают, а в подушечки пальцев будто иголки вонзаются. Боль нарастает, но я терплю и упрямо продолжаю, и постепенно шар начинает светиться, но всё ещё недостаточно ярко, а силы на исходе.

Я готова провалить экзамен.

Но я не готова провалить его на простейшем задании!

Наполнение шара энергией — это не то, что можно выучить за день или за неделю. Это то, что нужно тренировать месяцами, которых у меня нет.

Я отказываюсь проигрывать.

В душе вспыхивает злость, почти что ненависть к ненасытному шару, и я щедро выплёскиваю её в него.

Шар разлетается осколками.

— Оу… — выдыхаю я.

Я всё испортила?

— Госпожа? — окликает меня магистр.

— Д-да?

— Вы не пострадали?

Почему он заботится обо мне, а не о разбитой ценности?

— Нет, кажется. Точно, нет.

Магистр проводит пальцами, будто смахивает, и я замечаю, как перед моим лицом, на прощанье полыхнув радугой, исчезает прозрачная плёнка. Получается, магистр успел среагировать и закрыл меня от осколков щитом?

— Замечательно, госпожа.

— Спасибо, — киваю я на острый треугольный обломок стекла.

— Что вы, госпожа. Это мой долг как учителя, — он небрежно сметает стекляшки со столешницы на пол. — Задание вы не просто выполнили, вы перевыполнили.