Я поплелся по бесконечному коридору в приемный покой.

– Мэнсон?

Обернувшись, я увидел крупного мужчину в фетровой шляпе с широкими полями и мешковатом дождевике. Лу Бреннер, сержант городской полиции.

Тридцать восемь лет. Каменная физиономия, расплющенный нос, бегающие голубые глазки, вечная щетина, мощное телосложение и сомнительная репутация. Поговаривали, что он любит сперва ударить побольнее, а потом уже задавать вопросы. Однажды Уэббер сказал мне, что Бреннер не считается ни с кем, кроме капитана Шульца. Мне стало интересно, и я спросил почему.

– Вы не поверите, но у этого сукина сына славная жена. Однажды, когда миссис Бреннер возвращалась домой, на нее напал шальной наркоман. Шульц – тогда он был лейтенантом – все видел, но стоял слишком далеко. У наркомана был нож. В общем, Шульц его пристрелил. Говорят, то был самый меткий выстрел с тех пор, как придумали порох. Преувеличивают, конечно. Но пуля прошла прямо под рукой миссис Бреннер и попала наркоману в голову. У жены Бреннера осталась царапина от ножа. С тех пор сержант боготворит Шульца. Он не забыл о том выстреле, и никогда не забудет.

Я взглянул на Бреннера:

– Вы что-то хотели?

– Угу. – Он сердито зыркнул на меня. – Этот ваш парень, Митфорд… Интересная персона. Над чем он работал?

– А вам какое дело?

– Свидетели говорят, как только он вышел из машины, на него набросились двое. Избили, забрали пухлый портфель и сбежали. Мы хотим понять, что это было: простое хулиганство или кто-то хотел заткнуть ему рот.

Я лихорадочно думал. Уолли занимался контрактом на строительство новой школы. Наверняка в портфеле был компромат на Хэммонда. А может, записки по магазину «Добро пожаловать» с именами богачей Истлейка? В любом случае Бреннеру об этом знать ни к чему.

– Он расследовал строительные махинации, – сказал я. – Слышали про новую школу? Смету раздули на пятьдесят тысяч долларов.

Бреннер задумчиво смотрел на меня.

– Ну, это вопрос к городскому совету. Что-нибудь еще?

– Насколько мне известно, нет.

– Пожалуй, поговорю с его женой. Она уже дома?

– Думаю, да. Говорите, вопрос к городскому совету? И что с того? Поверьте, это очень неудобный вопрос.

Бреннер сдвинул шляпу на затылок:

– Угу. Что ж, на неудобные вопросы бывают неприятные ответы. Опасные для здоровья.

– Можно вас цитировать, сержант? Мистеру Чандлеру будет любопытно узнать ваше мнение.

– Вы так считаете? – Он посмотрел куда-то в сторону. – Говорите, да не заговаривайтесь. – И он вышел из больницы.

Я с тревогой подумал, как ему понравится следующий номер журнала. Наверняка Ширли известно о статье про капитана полиции. Сейчас она не в себе, и если Бреннер станет ее допрашивать, она все расскажет. Я подошел к телефону-автомату и набрал домашний номер Уолли. Никто не ответил. Должно быть, Джин отвезла Ширли к себе. Я позвонил ей, и она сняла трубку после первого гудка.

– Ширли у вас? – спросил я.

– Только что ее уложила. Дала ей две таблетки снотворного. Будет спать до утра.

– Полицейские хотят с ней побеседовать, Джин. Никому не говорите, что она у вас. И что это за фраза насчет «проклятого журнала»?

– Она думает, что на Уолли напали из-за сметы на новую школу.

– Ей известно про магазин «Добро пожаловать»?

– Вряд ли. Она все повторяла имя Хэммонда.

– Если утром Ширли не успокоится, не выходите на работу. Побудьте с ней. Не хочу, чтобы в полиции всплыла история про магазин.

– Все будет хорошо. Позвоните мне утром, часов в восемь?

– Обязательно. И еще раз спасибо.

Я повесил трубку и вышел на улицу. Похоже, сегодня я сделал все, что мог. Завтра встречусь с Эрни Мэйхью, попробую выпросить у него денег. Потом отправлюсь на работу и прочитаю личное дело Горди. Теперь все зависит от Уэббера. Если он подведет, мне придется каким-то образом найти двадцать тысяч.