Майкл Элиот в заглавной статье журнала Time[11], посвященной Китаю, написал: «Согласно оптимистической версии, подъемом Китая к выдающемуся положению в мире можно управлять… США нет нужды воевать с Китаем, нет нужды ввязываться в какие-то катастрофы или экономическую конкуренцию, которая становится неуправляемой. Но в этом веке относительная мощь США будет снижаться, а мощь Китая – расти. Этот пирог испекли давным-давно».
Люди, настроенные менее оптимистично, считают, что США и Китай сошлись в борьбе за нефть, которая со временем обострится или приведет к вспышкам насилия. Это представляется отдаленной возможностью, но не настолько отдаленной, чтобы ею можно было пренебречь. Высокопоставленные военные, занимающиеся планированием в Пентагоне, на всякий случай решили провести учения[12]. Гипотетический сценарий их «игры в войну за нефть» был таков:
• Иран начинает удары по судоходству в Персидском заливе, тем самым провоцируя США на массированный ответный удар…
• затем Китай нападает на Тайвань…
• США вынуждены делить свои силы, чтобы ответить на новые военные вызовы…
• тогда Венесуэла отправляет подводные лодки в Мексиканский залив и, объединяя действия с китайскими подводными лодками, наносит ракетные удары по нефтяным объектам в США и Мексике…
• на помощь США приходит Великобритания, которая направляет свои атомные ударные подводные лодки на уничтожение венесуэльских и китайских ВМФ…
• Индия становится на сторону США…
• Россия остается нейтральной и не участвует в конфликте.
Для СМИ предположения, что китайцы пошлют подводные лодки на другой край света, а Венесуэла объявит войну США, – идеи, более годящиеся для романов Тома Клэнси, чем для сценария, всерьез обсуждаемого в оперативных центрах крупных держав. И все же фактом остается то, что даже такая инсценировка показывает, насколько опасной может стать ситуация с нефтью.
Действительно, как указывает писатель Ваго Мурадян[13], в военных расчетах присутствовали три ключевых и взаимосвязанных элемента, и все они имели отношение к нефти.
1. Явный антиамериканизм Венесуэлы.
2. Возросшая политическая независимость России (обусловленная ее собственными нефтяными богатствами и расширяющимся экспортом вооружений).
3. Предполагаемое проведение Ираном программ создания ядерного оружия, финансируемых за счет доходов от экспорта нефти (Иран является вторым в мире экспортером нефти).
Мурадян утверждает, что в американском стратегическом мышлении эти три элемента соединяются с «нервозностью», которую вызывает «стремительный рост военной мощи Китая и рьяное стремление китайцев установить исключительный контроль над источниками нефти по всему миру». Сделки Китая с Ираном и Нигерией подстегнули эту «нервозность».
«Когда возникает нехватка кислорода, всем нам хочется получить кислородную подушку… Нефть стала ценной потому, что создалось впечатление, будто ее не хватает. Итак, китайцы не могут позволить себе одного – не иметь доступа к нефти», – поясняет Мурадян.
Короче говоря, без фанфар и предварительных заявлений Китай стал ключевым игроком на рынке нефти благодаря своему растущему среднему классу. Изо всех сил стремясь установить контроль над импортом нефти, китайцы обнаруживают большую готовность к рискам конкуренции с США. Америка хочет остаться господствующей военной силой в Гвинейском заливе; для того чтобы получить доступ к нефти и блокировать возможное проникновение США в регион, Китай нуждается в более тесных политических и экономических узах со странами Западной Африки. Конкуренция Китая с США за нефть заставила китайцев идти вровень с США. Ничего подобного не наблюдается в вопросах охраны окружающей среды. Китай просто не интересуется такими вопросами.