Всё не то, всё как будто из прошлого века! Такое нравится моим преподавателям, которые видят прилежную скрипачку, я же хочу предстать перед Суворовым совсем другой… Но какой?

Обольстительной, чтобы увидеть восхищение в его глазах? Соблазнительной, чтобы ему захотелось коснуться меня и сорвать платье? Во рту пересохло, глаза заблестели диковатым блеском, а сердце рвалось из груди.

Вздрогнув от заставшего меня врасплох звонка, я быстро подбежала к двери и заглянула в глазок. На пороге стояла Лиза, к счастью, с пакетами в руках. От одного из которых весьма аппетитно пахло, что я выяснила, впустив ее внутрь и без лишних разговоров всучив пакет с книгами.

Она не удивилась деловому тону и явному моему нежеланию общаться по-дружески – никто из сокурсников не ждал от меня близости. То было нормальным явлением, но я впервые задумалась о собственной нелюдимости и решила, что надо что-то с этим делать.

Но не сейчас. Сейчас я жутко торопилась, поэтому выпроводила Лизу за дверь, но прежде предложила как-нибудь встретиться и посидеть в кафе, например. Или сходить в кино. Удивлению на лице гостьи не было предела, особенно когда я поинтересовалась, как выгляжу.

Наверное, она подумала, что я сбрендила. Но бордовое закрытое платье до колен с рукавом три четверти и длинные черные изящные сапожки на каблуке одобрила. Увы, нарядов короче у меня не было, но все же не до пола, как обычно.

Прежде чем уйти, Лиза поинтересовалась, не с клубом ли связано мое преображение. Оказывается, она слышала о наборе в труппу и тоже мечтала попасть в «Инферно», но по каким-то параметрам не подходила.

Я пообещала узнать, как она сможет устроиться к нам, но стоило ей попрощаться, перестала даже думать в этом направлении. Вызвала такси и стремглав бросилась вниз, чтобы поскорее добраться до квартиры Суворова.

Пока ждала машину, без конца поправляла прическу и осматривалась по сторонам – не ли где вчерашнего быдла и не притаился ли в ряду однотипных автомобилей тарантас Славы. Вот он бы точно не одобрил моего желания кинуться спасать Суворова, оказавшегося в роли нерадивой няньки.

Но Слава не имеет права мне указывать! Никто не имеет. Кроме мамы, конечно. А она как раз-таки просила обратиться к сыну Николая Дмитриевича, что я, собственно, и сделала. Нелепое оправдание, что уж скажешь. Но хоть какое-то.

***

Квартира Макса встретила меня тишиной.

– Девочка еще спит? – поинтересовалась я, едва дыша от волнения. Почему-то в присутствии Макса всегда было сложно совершать такое обычное действие, как поглощение кислорода. Рядом с ним я постоянно задыхаюсь.

– Нет, конечно. Этот маленький ураган уже проснулся и усиленно чистит зубы. Как мама учила, – изобразил он детский писклявый голосок, мотнув головой в сторону ванной, из-за двери которой слышался плеск воды.

– Как мама, кстати? Нормально всё? – спросила я, входя в прихожую, где Макс галантно снял с меня пальто и повесил на вешалку, а потом, когда я села на тумбу снять сапоги, опустился на колени и медленно расстегнул молнию.

Вспыхнув от смущения, я позволила ему помочь мне в этом нехитром деле, завороженно наблюдая за склоненной головой и сильными мужскими руками и отчаянно желая прикоснуться к тому и другому… Что со мной… Рядом же ребенок.

– Нога не болит? – хрипло прошептал он, поглаживая лодыжку в эластичном бинте, отчего по коже пронеслась стремительная волна мурашек. Мне хотелось оттолкнуть его руки, и в то же время хотелось, чтобы продолжал. Вид загорелых пальцев на фоне белого бинта, ощущения от касаний Макса – всё это казалось необычным и запредельным.