– Зачем тебе это? – сдерживая гнев, спросил я максимально спокойно, хотя внутри все клокотало. И не от злости на Алину, а от того странного ощущения, что ее женская интуиция не ошибается. – Я против. Девчонка пришла сюда сама! Никто ее за волосы не тащит и ни к чему не принуждает. Не надо изображать из себя Мать Терезу.

– И чего мы такие грубые и не в настроении? – удивленно воззрилась на меня Алина, хмурясь с нескрываемым волнением.

– Всё у меня нормально с настроением, – отмахнулся я, передернув плечами. – Просто, Алин, давай каждый будет заниматься своим делом? Ты ситуацию совсем неверно представляешь и эту девчонку впервые видишь. Не знаю, с чего ты взяла, что она чем-то отличается от других.

– Если ты этого не замечаешь, то ты точно слепой. Но не буду вмешиваться. Давай займемся работой. И вообще, мне сейчас нервничать нельзя, – сказала она и погладила свой объемный живот, улыбнувшись той самой таинственной улыбкой, которая присуща только матерям.

Внутри что-то кольнуло, странное и неведомое, напоминая о вчерашнем неудачном разговоре с Илоной, моем дурацком несвоевременном предложении и ее отказе, в том числе и по той причине, что якобы захочу детей, а она не готова. А я? Готов ли?

Не хочу сейчас думать об этом. Тем более не в присутствии дотошной и проницательной Алины.

– Да тебе и работать уже нельзя. Из декрета сюда бегаешь, как будто медом намазано.

– Может, я за Саранским слежу. Вон посмотри на этих охотниц, амазонок недоделанных, – метнула она взгляд на фокус-группу за столиком неподалеку. – Сидят, пожирают всех глазами.

– Саранский тебе верен и на них не смотрит, он на работе повернут, – сказал без доли обмана, потому что не сомневался в собственных словах.

– Не знаю, не знаю... Я такая толстая, неповоротливая, не то что они.

– Зато я знаю, что ты слишком много и не о том думаешь.

– А как отец? – вдруг переменила она тему.

– Нормально, идет на поправку, – отделался общим, не желая разговаривать об отце. Лучше бы он с какой-то девкой одноразовой перепихнулся, чем так, как на самом деле. Может, матери было бы не так больно.

– Ну, раз ты мне не доверяешь, оставлю тебя в покое, – Алина явно обиделась.

Вот дерьмо… Только обиженных беременных женщин мне не хватало. Помассировав переносицу, с тяжелым вздохом попытался ее успокоить:

– Дело не в том, что я тебе не доверяю, просто сейчас столько всего навалилось… Если начну это обсуждать, на работу времени не хватит, а у нас много дел. Завтра открытие.

– Да, ты прав, – согласилась Алина, и где-то полчаса мы усиленно работали, пока она снова не бросила взгляд на сцену.

– Нет, ну ты только посмотри, какая она шуганная, как дергается. Что-то с ней не так. Да и на тебя постоянно косится. Заметил? Еще одна влюбленная дурочка.

Комментировать не стал, тем более одолели звонки и причастные к клубу люди, и пришлось на них отвлечься. Уже ближе к вечеру отвез домой Таю, намеренно держась отстраненно и напоминая себе постоянно о том, что должен отомстить притворяющейся паинькой стерве. Она, кажется, и в самом деле приболела, но ничего – соберется и выступит, никуда не денется.

Спустя несколько часов подъехал к ее дому, быстро глянув на светящееся окно ее квартиры. Вроде бы кухня. А в ней какие-то силуэты. С кем это она? Вообще-то, узнать обстановку можно было по телефону. Я так и собирался сделать, но какая-то неудержимая сила будто магнитом притягивала сюда и не давала оставаться дома. Я задыхался от непонятного чувства – то ли тревоги, то ли нетерпения, и не мог работать, сосредоточиться, не находил себе места.