Замолкаю, потому что я на грани обморока, но сесть в кресло не тороплюсь. Если встречать трудности, то на ногах.

— Сколько? — сухо уточняет Арсений.

— Сто тысяч, — я ежусь от озноба.

— Я так понимаю, не рублей? — хмыкает и щурится.

Из-за ста тысяч я бы не пришла сюда и не унижалась, тихо и испуганно попискивая каждое слово. И парфюм Арес с нотками табака и чего-то солнечного и теплого будет у меня ассоциироваться только с отчаянием.

— Да.

— На что?

— Не могу сказать.

Чувствую внутреннее сопротивление тому, чтобы раскрыть перед Арсением правду, и не знаю почему. Не хочу втягивать сестру, пусть она и главная причина того, что я стою посреди просторного кабинета с минималистичным интерьером и боюсь сделать вдох.

— Сумма, признаться, большая, — Арсений улыбается с толикой нескрываемого превосходства. — И как ты планируешь расплатиться со мной, если я соглашусь тебе помочь?

— Я готова написать расписку и… — у меня дрожат пальцы, и я сжимаю кулаки, чтобы скрыть от внимательного и цепкого взгляда свое волнение. — Я выплачу долг, не сразу, но…

— Выплатишь, — с тихой надменностью смеется и подходит ко мне вплотную, заглядывая в глаза, — но не деньгами. Они меня не интересуют.

Арсений наклоняется, и горячее дыхание обжигает ухо:

— Ты ведь понимаешь о чем я, моя милая Венера? — его пальцы касаются шеи. — Я тебе деньги, ты мне свое тело. Честная сделка.

До меня минуту доходит смысл сказанного, и я раскрываю рот и в ошеломлении издаю то ли всхлип, то ли клекот. А чего я ожидала после того, как Арсений в машине прямо и открыто сказал, что имеет на меня гнусные планы?

— Если согласна на условия, — Арсений пренебрежительно касается указательным пальцем кончика моего носа и спускается к губам, — то на колени и поработай ртом.