И, не буду лукавить, я гоблински этой бури боюсь! Вот прямо до дрожи!

— Я не иду, — выдавливаю из себя, хочу поднять голову, но она не слушается.

— Что?! — бледнеет Доган.

— Я никуда не ухожу, — заставляю голос звучать смело и гляжу в глаза королю.

Синие радужки пугающе сверкают. Зрачки на секунду обращаются в вертикальные линии.

Боги! Арс — дракон!

От такого открытия колени подкашиваются.

— Новенькая, я ведь ослышался? — щурится король, вглядываясь в моё бледное, как стена, лицо.

Он будто даёт мне шанс упасть на колени и уползти восвояси, но увы. У меня есть цель, от которой я не могу отказаться в угоду чьей-то прихоти или из-за собственного страха. Я ведь живой человек, а не чья-то игрушка. Но Арс этого не понимает!

Зато понимает, что я не послушалась.

— Так, значит? — усмехается дракон, затем делает ко мне один-единственный шаг, а я уже бежать прочь с воплями готова.

Нет, Мира, ты даже на сантиметр сейчас не отступишь! Если дашь слабину в самом начале, то все будут вытирать о тебя ноги. Закон приюта — закон жизни.

Уж лучше с гордо расправленными плечами стоять босиком на углях, чем зажиматься в углу, когда в тебя швыряют камни. А в слабого всегда кидают.

Это тип ведь не дойдёт до такого? Или дойдёт?

— Видят боги, я давал тебе шанс. — Голос Арса опускается на пару тонов, и кожу обдаёт холодом. Ладошки потеют. Сердце хочет выпрыгнуть и сбежать.

Не смей пасовать, Мира!

Выдержи один раз! Или всегда будешь объектом издёвок!

— Ты им не воспользовалась. Что это? Глупость или смелость?

— Ставлю на глупою смелость, — вставляет свои полмонеты худощавый приспешник, но тут же теряется на фоне стены, когда Арс кидает в него короткий, но весьма понятный взгляд: не вмешивайся.

Краем глаза вижу, как приспешник тихонько ретируется подальше вдоль стеночки, и я неистово хочу повторить этот трюк. Только своих желаний мне показывать нельзя! Мне нельзя быть слабой!

Точнее, можно, когда у тебя есть семья или те, кто могут защитить. А я одна. И спасать меня некому. Нужно сражаться самой, даже если придётся обломать все ногти.

— Ну, новенькая, чего молчишь?

— Я ничего не сделала, чтобы покидать академию. И имею право тут учиться, как и каждый адепт.

— Да? Никто из них не выпендривался, чтобы в награду получить стипендию.

— Спасти людей — это выпендриваться?

— Спасительница, — усмехается Арс, а затем наклоняется так близко, что я забываю, как дышать.

Кажется, сейчас не выдержу и убегу или, хуже того, ударю его в панике. И тогда мне точно крышка!

— Попробуй теперь спасти себя, — шепчет мне на ушко леденящую душу угрозу.

Отстраняется на несколько сантиметров, и теперь его губы не возле моей опалённой дыханием шеи, а прямо напротив глаз.

Он хватает кончиками пальцев мой подбородок, и, видят боги, я сейчас что-нибудь натворю. Как минимум по пальцам тресну!

Стоп, Мира! Так будет только хуже.

Смотри ему в глаза. Смотри!

Пусть видит, что ты никуда не уйдёшь! Что ты его не боишься… как бы!

— Отпусти! — шиплю ему с ядом.

Арс усмехается, и от этой надменности всё внутри вспыхивает. Гад!

— Малышка, мне не приказывают. Приказываю здесь только я. И скоро ты поймёшь, чего стоит неповиновение. — Отзываются дрожью в сердце его слова.

— И что ты сделаешь? — Мой голос срывается на хрип, но я тут же беру себя в руки. — Дыру во мне взглядом прожжёшь?

— А мне не нужно ничего делать. Всё сделают за меня, — выдаёт дракон, небрежно отпускает мой подбородок, смотрит на свои кончики пальцев, которыми касался меня, и усмехается.

— Жаль. Была бы послушной, я, может, и пожалел бы тебя. Нашёл другой способ наказать. Тебе бы понравилось, — произносит он возмутительную фразу, а затем в полной уверенности в своём превосходстве уходит прочь по залитому солнцем коридору к лестнице, собирая на себе взгляды десятков адептов.