Даже не сразу узнаю Арса, потому что на его лице нет привычного самодовольства. Скорее шок или удивление. Но это временно. Вот-вот он скажет очередную гадость, которую я слышать не хочу.

И видеть его не хочу!

Вскакиваю с подоконника и иду к выходу мимо короля, как мимо колонны, но эта самая колонна вдруг хватает меня за руку.

— Пусти! — рычу так, что сама пугаюсь собственного голоса.

— Сказала, что я не увижу твоих слёз, объявила войну, но и дня не продержалась? — Сверкают гневом глаза Арса.

Боги, он, что, отчитывает меня сейчас?

— А ты, должно быть, рад? Приготовил свой кубок? Давай доставай, упивайся! — рычу ему и жду, что король заявит в ответ. А он опять молчит.

Зато взглядом убивает пуще прежнего.

— Значит, огрызаться ты ещё не разучилась, — констатирует он. — И где был твой колкий язык, когда к тебе подошли эти ущербные в столовой? Или ты только на меня рычать умеешь?

— Не умею! Больше ни на кого не умею! Доволен?! — заявляю я и что есть силы вырываю свою руку.

Надо же, он отпускает, да и вообще смотрит на меня так, будто призрака увидел.

Что, выгляжу странно? Сам меня до этого довёл!

Пока дракон «трамбует» свои мысли, я спешно покидаю туалет. Боги, этот ненормальный даже сюда за мной пошёл. Точно псих!

Вот ещё одно свидетельство того, что мне лучше уйти.

Иду по коридорам, а люди расступаются, как при виде огня. Открыв рты, глядят на моё опухшее от слёз лицо.

С облегчением захлопываю дверь в свою комнату и тут же сокрушаюсь, наблюдая тот самый бардак, что был и вчера.

Ректор сказал собрать вещи… Но мне нечего собирать. Я потеряла здесь всё, и даже себя.

Матрас за день высох, но стал жёстким и неудобным. Похожим на те, что были в приюте. Всё возвращается на круги своя. И сказка, ставшая кошмаром, скоро закончится.

Утром не тороплюсь вставать. Спешить мне больше некуда. Открываю глаза, когда уже солнце в зените. Оглядываю бардак, а затем ищу листок с пером.

Рука не дрожит, когда пишу строки так желаемого ректором заявления. А вот выходить из комнаты не хочется. К счастью, и не приходится. Ко мне приходит Лаура.

Она оставляет на столе пирожки и смотрит с такой жалостью, что и я начинаю грустить. Прошу её отдать бумагу за меня, и мы прощаемся заранее, потому что я решила покинуть академию, когда никто меня не увидит. Вечером, когда все адепты соберутся на балу в честь нового учебного года.

А документы пусть мне пришлют следующим днём.

Только вот куда?

Пока пытаюсь сообразить, куда податься, руки сами тянутся навести чистоту. Пусть я уйду отсюда с болью в сердце, зато достойно.

К закату комната чиста, надо и самой очиститься. Капли тёплого душа смывают усталость и наполняют меня силами перед новой долгой дорогой. Только одеться мне не во что. Придётся уходить в форме. К счастью, одежда, очищенная магией ректора, всё ещё свежа, будто после стирки.

За окном раздаётся тихая музыка, потом и весёлые, звонкие голоса. Двор наполняют адепты, которых ждёт впереди полный приключений учебный год.

А меня — дорога в приют, если меня там примут. Я ведь теперь совершеннолетняя.

Поднимаю с пола почти пустую сумку и стопку подпорченных книг и выхожу в коридор. Окидываю взглядом каменные стены, лестницу, вспоминая, с каким воодушевлением оглядывала всё это в первый раз, затем выхожу в задние двери, чтобы меня видело меньше народу.

В этом саду очень тихо. Почти не слышно голосов и музыки, зато поют сверчки. Поют мне песню на прощание. Вот и все…

Прощай, академия.

— Что ты делаешь? — прерывает пение сверчков низкий, будто мёртвый голос.