— Можешь называть меня на “ты”, — перебивает он, приложив палец к моим губам.

— Хорошо. Ты меня, наверное, неправильно понял. Я еще не была с мужчиной.

— Но хочешь? — улыбается Белецкий с видом Казановы.

По телу вновь пробегают мурашки. Да, хочу, но ему не признаюсь. Чтобы не смотрел на меня с таким самодовольным видом.

— Прости, я пойду.

Улыбка гаснет.

— Ладно, — он нехотя отпускает меня. — Тогда иди.

Я киваю. Сердце бешено бьется в груди. Надо уйти прямо сейчас. Так будет правильно.

Выскальзываю из машины в прохладу вечера. Сырой мартовский ветер тут же пробирается под тонкую куртку. Ежусь. Только вовсе не от холода. Я его даже не чувствую.

Машина Белецкого подмигивает мне передними фарами. А я устремляюсь к дому. Открываю дверь подъезда и вхожу внутрь.

Губы до сих пор горят. Провожу по ним пальцем, как делал он, и не понимаю, как же быть дальше.

Я безумно хочу Белецкого. Это я точно знаю. Но и расстаться с невинностью…не готова. Пусть в наше время девственность это не то, с чем стоит носиться, но первый раз все же пугает.

Тем более с мужчиной, который в любой момент может исчезнуть. С мужчиной, который стоит на сто ступенек выше меня и никогда не будет смотреть как на равную. Все, чем я могу стать для него — это постельная игрушка. Моих скромных познаний не хватит даже на то, чтобы поддержать беседу. Да и в постели я быстро приемся и надоем. Такие мужчины предпочитают раскованных и опытных женщин.

Нет-нет, Белецкий точно не для меня. Мне нельзя с ним сближаться. Нельзя влюбляться. Иначе потом будет очень и очень больно.

С такими мыслями возвращаюсь домой.

Стараюсь действовать как можно тише, чтобы не разбудить никого. Иду в свою комнату.

Нина уже спит, отвернувшись к стене.

А у меня щеки так и пылают. Губы и грудь все еще чувствуют прикосновения Белецкого.

— Ты пришла, — сонно бормочет сестра.

Ее голос выбивает меня из воспоминаний.

— Да, как ты? — спрашиваю ее.

— Ты трубку не брала, — продолжает тихо и сипло.

Будто каждое слово выталкивает через силу.

Чувствую, что с сестрой что-то не так. У нее другой голос обычно.

11. 11

— Я была занята, — сажусь рядом с Ниной на краешек кровати. — Что случилось? Двойку в школе получила?

Не знаю, что могло ее обидеть. Но порву любого, кто в этом виноват!

— Нет. Пятерка у меня сегодня по рисованию, — сестра немного приободряется и даже поворачивается в мою сторону.

Ужасаюсь ее опухшим глазам.

— Нин, что с тобой? Ты плакала?

— Ничего. Все хорошо. Просто тебя ждала, — она внезапно подрывается и обнимает меня за шею. Шепчет жалобно и горячо: — Я очень испугалась, когда ты трубку не брала. Думала, что тебе телефон не отдадут. И позвонила. А там дядя взял трубку и сказал, что еще не отдал тебе телефон. Я попросила его прийти к тебе. Обязательно! Хотя он сказал, что возможно не получится сегодня. Вот.

Я напряженно застываю от ее слов. Но продолжаю машинально поглаживать по спине.

Это что же получается…

Она звонила Белецкому и просила за меня? А он ничего не сказал…

Это не сон? Ущипните меня.

Представляю лицо Игоря, когда сестра сказала ему принести мне телефон. Обязательно! Обалдеть. Вот же малая. То-то он злой такой был. Но вроде оттаял, когда я его обняла. Зато как поцеловал!

От одной мысли о тех поцелуях низ живота вновь тяжелеет.

Я понимаю, что это какое-то наваждение, странная реакция на этого мужчину, но ничего не могу сделать с этим.

— Ладно. Давай спать ложиться, — обнимаю сестру.

Нина послушно укладывается кровать. Через минуту она начинает ровно сопеть — значит уснула.