– Что с вами? – спросила девушка, увидев, что её собеседник побледнел.

– Да, я пошутила, а вы подумали, что и вправду колдунья?

– Нет-нет, – ответил Вадим, – просто я устал, немного болят виски, столько лет не был здесь, видно от избытка впечатлений.

– И воспоминаний, – добавил он про себя.

Ему почему-то стало тревожно, и действительно сильно заныли виски.

– Марина! – спросил он, а вы любите встречать рассветы на берегу моря?

– Люблю, – ответила она. Очаровательно улыбнулась, сняла белые туфли и пошла босиком по краю песка и моря. Пена почти от каждой волны долетала до её платья, и оно стало скоро совсем мокрым.

– Ну, ладно, – сказала она, – я домой, – и быстро пошла в сторону городка.

Обернулась и помахала ему рукой.

Вадим знал, что увидит её вновь. Он чувствовал это.

Тщетно пытался заснуть, ворочался с боку на бок, проклиная яркие звёзды.

Закурил, вышел из гостиницы и медленно пошёл к морю.

Ночь, воистину, была колдовской. Она разбила море на тысячи разноцветных зеркал, и каждая звезда глядела в своё особое, предназначенное только ей зеркало, которое каждую минуту меняло свой цвет и очертание.

А ветер был такой тёплый, такой ласковый, он дул и дул с моря на смежённые сном ресницы города, на руки деревьев, на губы цветов, на белые струи фонтанов. И цикады этой ночью пели так, что соловьи, услышав их, умерли бы от зависти.

И эта непонятная, безудержная в своём очаровании ночь перевернула его душу, вся жизнь вновь прошла перед его глазами.

Вадим не заметил, как стало розоветь небо.

– Мама! Смотри! Смотри! – услышал он лёгкий знакомый голос девушки, – это тот самый незнакомец, с которым мы вчера встретились в кафе. Я рассказывала тебе о нём. Он такой милый, мама! Ну, идём же, он тебе понравится!

Вадим поднял глаза и замер, его ноги словно засасывал песчаник. – Две лёгкие светлые фигуры в белых гипюровых, кокетливо изогнутых шляпках, приближались к нему. Две Марины, два призрака…

Или он сошёл с ума и видит мираж в предрассветном дрожащем воздухе.

Конец ознакомительного фрагмента.