Зайдя в зал, Инна обнаружила несколько воспитанниц и одного воспитанника, с яркими признаками заболевания, дающего право не посещать любое учебное заведение. Дети сидели на ковре-сцене, и перебирали, судя по наличию мишуры и бахромы, сценические костюмы. Для какого театрального действия мог подойти этот реквизит, с первого раза догадаться было крайне трудно. Инна прошла в зал и села на стул, ближайший к детям.

– Здравствуйте.

– Здрасте, – отозвалась первой рыжеволосая девушка, больше похожая на воспитателя, – вы к нам из студии?

– Нет, – Инне стало неудобно, что она не та, кого ждали, – я новый психолог.

– А. А мы ждем из студии. Уже на полчаса опаздывает, – посетовала рыжеволосая. – А как вас зовут?

– Инна Михайловна. А вас?

– Меня Анжела. Со мной еще полгода можно на «ты» разговаривать.

– А почему только полгода? – потерялась Инна.

– Через полгода мне будет восемнадцать, и я буду взрослой. И наконец-то уйду отсюда. На – всег – да, – мечтательно раскинув руки, по слогам произнесла Анжела.

– Здесь так плохо живется? – Инна решила сосредоточить начало беседы на Анжеле. Остальные подтянутся в разговор позже, когда увидят, что в собеседнике нет опасности.

– Не так плохо. Но и не хорошо. А вы у кого на группе будете? – решила поменять тему разговора Анжела.

– На младших подростках. Только я своих ребят найти не могу. Я сегодня первый день, еще никого не знаю. Может, поможете мне? – Инна с надеждой протянула список.

– Давайте. – Анжела на коленях придвинулась к Инне, и протянула руку. – Так, посмотрим. Этот в школе. Этот тоже. И эти. Они скоро придут. Просто в первую смену учатся, – обнадежила Анжела психолога.

– Ого, смотри. Тут и Юрка есть, – воскликнул определенно недалекий парнишка.

– Да вижу я, – перебила его радость Анжела. – А вы про него знаете? – Анжела пристально посмотрела на Инну.

– Воспитатель сказала, что он не любит разговаривать со взрослыми.

– Ну, не со всеми. Он точно не разговаривает с работниками детского дома, учителями и психологами.

– Значит, у меня нет шансов? – расстроилась Инна.

– Ну почему же. Может, вы ему понравитесь. Правда, воспитатки пытались по-всякому его разговорить. И деньги обещали, и конфеты. Не получилось. Если ему надо – пишет. А так мычит.

– Ага, – вмешалась в разговор девочка с непонятным цветом волос, переживших не одно мелирование. По ее переливающимся цветами радуги волосам можно было защитить лабораторную работу по физике, – а помнишь, как они его гулять не отпускали два дня. Сговорились, и решили заставить его говорить. Так он на второй день им стол сломал, цветочным горшком стекло в окне разбил. И все равно убежал.

– Да, помню. Его потом три дня не могли найти. А он сам пришел, и написал им, что извиняется. Вот они и решили отстать от него.

– А зачем с ним связываться? Через два года уйдет отсюда, – решила подытожить рассказ о Юрке девочка-радуга.

– А давно это было? – Инна вкратце записывала рассказ в ежедневник, и хотела уточнить дату.

– Около года назад. Он потом злой ходил несколько месяцев. А потом стал с нами разговаривать.

– Вы не спрашивали, почему он не разговаривает со взрослыми?

– Спрашивали, – решилась наконец-то вступить в разговор упитанная девица, сидящая дальше всех, – он говорит, что дома постоянно его затыкали и били, когда он хотел что-то сказать. Когда Юра приехал сюда жить, сначала говорил, а потом поругался с одним мальчиком. Он уже здесь не живет. И это мальчик, Ваня кажется, его ночью по голове ударил стулом. Ну, Юра пожаловался дежурному воспитателю, а то его послал. Спать хотел, наверное. И Юрка с тех пор только с нами разговаривает.