После краткой передышки нежелание подниматься дальше усилилось. Получалось как в старом бородатом анекдоте, когда в трех метрах от берега один пловец почувствовал, что силы заканчиваются, и сказал второму: «Ты как хочешь, а я поплыл обратно». Раньше Есии казалось, что это смешная и неправдоподобная история, но сейчас она была готова в нее поверить. Все-таки бывают в жизни моменты, когда не видно не то что берега в тумане, а даже того, что находится перед самым носом.

Сейчас ей больше всего хотелось оказаться дома, прижать к себе маленького сынишку и зарыться лицом в его пушистые белокурые волосы.

Есия вздохнула и взялась за перила. Мимо нее по ступеням весело проскакала девочка с косичками. Белая пушистая собачка, семенящая впереди нее, подбежала к Есии и деловито обнюхала ее ноги.

– Фу! – грозно крикнула девочка и резко дернула собаку за поводок.

– Она что, кусается? – удивилась такой строгости Есия.

– Собака не должна подходить к чужим людям, это закон!

Есии одновременно стало и смешно, и грустно. Из этой собаки конечно же охранник никакой – так, игрушка. Поэтому и дрессура строгая не нужна. «Лаской, лаской… Единственным способом, который возможен в обращении с живым существом», – так, кажется, говорил профессор Преображенский. Да, нужно только лаской. А дети часто бывают жестоки, даже не осознавая этого.

На десятом этаже, где находилась квартира Олега и Лены Крайневых, лестничная площадка была разгорожена на два отсека. Справа две квартиры и два звонка около двери и слева тоже. Белой краской по коричневому наличнику под звонками были коряво написаны номера. В квартире номер сорок, похоже, никого не было, и Есия позвонила в соседнюю, а затем нетерпеливо постучала кулаком в дверь тамбура.

Ноги гудели со страшной силой, так что невольно вспомнилось исторически значимое словосочетание «испанский сапог».

«И кто только придумал моду на платформу и шпильки по пятнадцать сантиметров?» – мрачно думала Есия, одновременно злясь на себя за тягу к красивой обуви.

Нет чтоб купить что-нибудь удобное на низком каблуке или вообще без него – на плоской и широкой подошве. Ноги были бы как в домашних тапках. Но Зося, не слишком заморачивающаяся в выборе слов, иронично называла такую обувь говнодавами, и Есия не могла с ней не согласиться. Женщина, особенно незамужняя, должна выглядеть красивой всегда: никто же не может предсказать, где, на каком жизненном этапе можно встретить свою судьбу. Так что приходится неудобства терпеть.

Позвонила в сороковую квартиру еще, в отчаянии потрясла ручку двери. При мысли, что сейчас придется ползти по лестнице вниз, так и не присев ни на минуту, ей стало дурно.

– Люди, ну почему вам дома не сидится? – простонала Есия, отползая к перилам и тяжело опираясь на них.

Вдруг дверь тридцать девятой квартиры приотворилась, оттуда выглянула маленькая седенькая старушка. Увидев Есию, прошаркала к входной двери, ведущей в подъезд.

– Вы к кому? – скрипуче произнесла она, зорко вглядываясь в Есию через прозрачное стекло.

Забыв о своих ноющих ногах, Есия резво вскочила.

– Здравствуйте, я из следственного комитета. Вы случайно не знаете, ваша соседка Елена Крайнева дома? Зовут меня Гостищева Есия Павловна, – и она приложила к стеклу развернутое удостоверение. Старушка на мгновение исчезла в недрах квартиры и тут же появилась снова с очками в руках. Просеменила к двери, водрузила на нос очки и внимательно всмотрелась в корочки удостоверения.

– А я – Роза Карловна, – сообщила она, открывая дверь и впуская Есию в помещение. – Вы извините меня за подозрительность. Слухи ходят, будто маньяк появился, новый Раскольников. Бродит по домам, старушек убивает. И ничего не боится! Видно, верит в свою безнаказанность. У последней-то жертвы, говорят, даже дверь ключами закрыл, когда уходил.