Мы были лоб в лоб: он поднял голову, я к нему склонилась.

— Не сказал. Вчера.

— Не хотел, чтобы отговаривала.

— Да мне плевать.

— Я взял денег. Много.

— Ожидаемо, — цедила я сквозь зубы.

— Я все отдам — тебе.

— Всех бросил?

— Бросать нечего. У меня ни одного текущего проекта.

— Продам кактусы. Проживем.

— Я чувствую себя полным неудачником.

— Ты он и есть…

Он вырвал руку, я не стала ее ловить. Тяжело выдохнула.

— Только идиот обнимается с кактусами.

— Еще и живет с ними и ребенка рожает… — смотрел он на меня уже из положения стоя. — Мне не ехать, да?

На секунду мне показалось, что он смотрит на меня с надеждой. На минуту. На вторую я поняла, что он ждет разрешения, чтобы потом сказать — сама дура виновата.

— Я не буду тебя останавливать. Делай, как знаешь. Как чувствуешь. Я справлюсь…
Не сказала — без тебя, но он понял. Мы говорили не о том, мы говорили между дыханием взглядами. Когда он вышел, взяв у входа оставленный им чемодан, я подумала, я была уверена, что вижу его в последний раз.

Не выдержал — ну что ж, бывает. Он мне ничем не обязан. Это не его ребенок. Я даже не стану на алименты подавать. Езжай. Вдруг тебе дома будет лучше. Дома стены лечат, и у мамы чай вкуснее. Не всем покоряются столицы, даже северные.

А я… К собственному ужасу, ничего не почувствовала. А ведь вчера сказала маме, что люблю мужа и мне будет его не хватать.

Мне, наверное, всю жизнь хватало кактусов — я научилась ими не колоться. Просто нужно прикасаться к ним осторожно — совсем как к людям. Люди даже более колючи, и у каждого на то своя причина. Какая была у меня — нелюбовь, я так и не сумела познать спокойного чувства “умиротворения”, которое заложено в слове “любовь” — меня выносила на новый уровень только страсть, а отношения с Осинским мы выдрессировали, как крокодилов в цирке — через боль, но дошли до состояния семейной любви, когда безумно надоели друг другу, но врозь начинали тут же тосковать.

Не получив от мужа никакого сообщения, я начала чувствовать себя обманутой и чтобы успокоиться, стала переставлять местами кактусы. Когда же мне это надоело, взяла телефон. Мне нужна была помощь Эдикиной внучки.

— Проведи ревизию в своем шкафу. Что не жалко… Чтобы она не выглядела деревней, — выдала я просьбу после предыстории появления в моем доме девицы из далекой провинции.

— Да мне ничего не жалко, — проговорила Виолетта, явно что-то жуя. — Кроме этой девушки… Ну это жесть, тетя Лаура… Она поберушка, что ли? Купи ей новое!

— Я не хочу унижать ее… Деньгами.

— Ну ты блин! — жевали у меня прямо в ушах. — А что я тебе говорю — ты ее моим старьем унижаешь!

— У тебя там с бирками небось куча вещей есть? — И снова чав-чав-чав в ответ. — Слушай, Виолетта, ну не могу я ей ничего купить, а так скажу — это тебе на сейчас… Поносить. А то моя племяшка все равно выкинет. Ну купи ей сама что-то, ценники сними, бирки оставь… — телефон уже раскалился от моей ладони.

— Где я тебе что-то куплю? Я все онлайн заказываю…

— Найди! К завтрашнему дню. Напрягись! Я у тебя часто что-то прошу разве?

Разве я не бросила пить? И кофе тоже. Но мне сейчас жутко захотелось кофе с коньяком. Точно с коньяком. Или просто выйти из офиса в народ, в толпу, где меня никто не знает… Тут я была на самом виду постоянно: у Эдика, который вечно скучал и теперь захаживал попить чайку с дочкой своей жены. Ну и поучить ее жизни заодно. Умный мужик, но с возрастам он стал жутким занудой, поэтому его внуки старались встречаться с дедушкой исключительно в рабочей обстановке, то есть у меня под боком. Подле меня, вечно улыбающейся.