– И к-куда мы поедем?

– К тебе.

– Он найдет меня там. Найдет и заставит за все ответить.

– А ты-то при чем? Бил его я.

– Ему все равно. Не за это меня привлечет, так за другое. – Губы Ники дрожат. – Еще и тебя втянула. Дура я. Надо было…

– Что надо было?! Соглашаться под него лечь? – рычу я.

– Может быть!

Процеживаю воздух сквозь зубы.

– Ты так не думаешь.

– Не думаю, – шепчет Ника. – Но так бы пострадала исключительно моя гордость, а так… Господи, ну зачем ты пришел? Я же себя не прощу, если он тебя…

– Та-а-ак! Послушай, – я жмусь к обочине и, остановив машину, оборачиваюсь к Нике. – Я дядя взрослый. И сам решаю, что мне делать – раз. Два – он понятия не имеет, кто я. К тому же не забывай, с чего все началось. Напал на тебя именно он, и у нас есть подтверждающая это запись. Если у мудака остались хоть какие-то мозги, он поймет, что мы пустим ее в ход при малейшем шухере.

Ника стряхивает слезы со щек.

– Ты правда думаешь, что Шумаков вот так нам это спустит?

– А какие у него варианты?

– Достать меня. Он прямым текстом сказал, что ему не составит труда возбудить против меня дело.

– Против тебя? – скептически кривлю губы.

– Да, как пособницы Анатолия.

С губ срывается поток отборного мата. Ника вздрагивает. Нет, я понимаю, что это ничего в данном случае не меняет, но то, что взрослый мужик способен действовать вот такими грязными методами против ни в чем не виновной девочки, не укладывается в моей голове. Хотя, казалось бы, что – я этого беспредела на зоне не видел? Или не сталкивался по жизни? Да сколько хочешь! А ведь все равно, каждый раз удивляюсь человеческой низости. Руки чешутся, так хочется вернуться и еще ему наподдать. С другой стороны, если бы не это, я, может, и не сумел бы убедить Нику уехать. Теперь же у нее просто нет выбора.

– Разберемся.

– С кем? С прокурором?

Ну, точно, у Ники истерика. Плачет и смеется заливисто.

– И с ним тоже. Он прокурор какого района?

– А что?

– А то. Мы сейчас поедем снимать побои. Надо понимать, до какой больницы у него в случае чего не дотянутся руки.

– Я не хочу никуда ехать.

– Ник! Это твоя страховка, понимаешь? – сгребаю ее ладошку и подношу к губам. Ника судорожно всхлипывает.

– Понимаю. Но он ничего не успел сделать. Только на пол повалил.

– А это? – задираю рукав, демонстрирую оставшиеся от прокурорских лап синяки. – И вот…

– Но это же ты мне фингал оставил!

– А скажем, что он. Все сгодится. Кстати, у тебя с головой как? Не болит? Может, подташнивает? На сотряс наскребем симптомов?

– Наскребем, если надо, – вздыхает Ника.

– Надо. Чем серьезней повреждения будут задокументированы, тем лучше.

– Ладно. Только нужно успеть забрать Романа из школы.

– Успеем. Нам незачем резину тянуть. Чем быстрее мы отсюда свалим – тем лучше.

– К-куда свалим?

– Да куда угодно. Но лучше бы, конечно, ко мне. Там тебя уж точно никто искать не станет. Руки коротки.

– Ты предлагаешь мне пуститься в бега?! Как… какой-нибудь рецидивистке?

– А ты предлагаешь сидеть здесь и ждать, когда этот урод до тебя доберется?

– Я не знаю! Не знаю. Господи, как такое вообще возможно? Поверить не могу, что это происходит со мной! Он чуть не изнасиловал меня! – Ника прячет лицо в ладонях. – Но я же… Я не давала ему никакого повода думать, будто хочу этого! Клянусь, я…

– Т-с-с. Таким уродам, как этот, не нужно повода. Ни одному насильнику не нужно. Не вздумай винить себя.

– Он сказал, что его жена хочет портрет… А мне ведь деньги нужны. На подарок Ромке. На елку, и потом…

– Ну, что ты, маленькая? Не надо оправдываться. И плакать не надо тоже. Возьми себя в руки. Ненадолго. Пока мы побои снимем. А там сколько хочешь плачь, хорошо? А я тебя жалеть буду.