Но в принципе это возможно.

Почему нет?

Вино не самый дешевый продукт, и если у тебя не хватает денег даже на новые ботики, вряд ли ты станешь прокачивать навыки сомелье. Закинулся шотиком кукурузного самогона — и ладненько.

— Что же ты обычно пьешь? — спросила Теодора, заранее зная ответ.

— Воду, госпожа, — сообщил пустому бокалу контрактный. — Вода бесплатная.

— О, — глубокомысленно повторила Теодора. — Вон оно как. Вы очень здравомыслящий молодой человек, Томас Макбрайд.

Контрактный бросил в нее короткий нечитаемый взгляд.

— Легко быть здравомыслящим, когда денег нет, — внезапно фыркнул он и тут же подавил смешок, неловко поперхнувшись. Но Тео рассмеялась — и контрактный, откашлявшись, присоединился к ней — сначала неуверенно, прикрывая ладонью рот, но смех прорвал все барьеры и рванул наружу вспененным шампанским. Они смеялись, затихали, смотрели друг на друга и снова смеялись до тех пор, пока хохот не сменился изможденным хихиканьем.

Потом Теодора пыталась понять, что же такого невероятно забавного скрывалось во фразе, которая и шуткой-то, собственно, не была.

Кажется, ничего.

Но смешно было безумно.

Шмыгнув носом, Том подставил Теодоре пустой бокал, выпил вино и снова подставил. На щеках у него вспыхнул обличающий алкоголический румянец, лицо обмякло, взгляд приобрел томную расфокусированную мечтательность.

Теодора никогда не видела парня, который поплыл бы от полбутылки розе.

С другой стороны, она никогда не видела парня, который в двадцать один год пил бы исключительно воду. А на большие праздники — с сахаром.

Откинувшись на стуле, Том заложил ногу на ногу и водрузил на колено тарелку. Лениво подцепляя кусочки картошки, он отправлял их в рот, а потом тщательно и неторопливо облизывал пальцы. Усилием воли Тео заставила себя не смотреть, как движется влажный розовый язык.

Во-первых, двадцать один год — это совсем сопляк.

Во-вторых, черт ее знает, прежнюю хозяйку этого тела. Может, она все еще девственница?

А в-третьих, ну должен же быть хоть какой-то уровень. Ладно бы нищий, но красив как бог. Так нет же — самая обычная физиономия, таких двенадцать на дюжину. Нос длинноват, подбородок тяжеловат, острые лопатки выпирают под старой рубашкой, как сложенные крылья.

Контрактный со звучным чмоканьем облизал сразу два пальца.

— Я тут вот что подумал…

— Да? — подбодрила его вопросом Теодора.

— Если призрака нет — значит, за первое дело вам не заплатят. Что же мы тогда празднуем?

— Во-первых, мы празднуем успешное решение проблемы. Впервые после болезни я выстроила работающий ритуал — и я этим горжусь. А во-вторых, ты не прав. Деньги все-таки будут. За экзорцизм наша клубничная булочка платить не должна — но за защиту от крыс и мышей заплатит как миленькая. Это ведь отдельный ритуал.

Контрактный фыркнул, едва не подавившись картошкой.

— Да вы прямо как из банка, госпожа Теодора! Подметки рвете на ходу!

— Гхм, — закашлялась Тео. — Ну почему сразу из банка? Нормальный деловой подход. Если я выполню оговоренные условия — значит, имею право на заслуженную оплату. А ты именно так влип в контракт? Не вникал в договор?

— Я? Нет. Я не так, — мгновенно растерял веселую пьяную легкость контрактный. Быстро закинув в рот остатки еды, он поставил тарелку на стол и поднялся. — Я уберу со стола, госпожа? Время уже позднее, а вы сегодня устали.

— Да, конечно. Спасибо, — опустила бокал на поднос Теодора. — Пойду-ка я отдыхать.

В спальне было тихо и пусто. За окном грустно вскрикивала ночная птица, в стекло бились серебряные полупрозрачные бабочки, похожие на ожившие лепестки цветов. Воздух был прохладным и нежным, как прикосновение шелка к лицу. Тео опустилась в кресло и прикрыла глаза. Внизу громко звенела посуда, грохотала о металлическую мойку вода, бряцали ножи и вилки. Тео представляла, как контрактный трет жесткой губкой тарелки, старательно водит по ним застиранным хлопковым полотенцем и аккуратно расставляет на полки.