В лицо ударили мелкие колючие крупинки.

— Ин исто сале сит сапиенциа! — тонко выкрикнул доктор Робер дребезжащим тенором. — Эт аб омни коррапцион сикут ментес эт корпора…

По щекам снова хлестнуло сыпучее и жесткое. Тео украдкой облизала губы, собирая кристаллики соли.

— Ин исто сале сит сапиенциа! — повторил доктор. — Ин исто сале сит сапиенциа! Кониуро те!

В последний раз швырнув в Тео солью, он сбрызнул ее какой-то теплой и вязкой жидкостью. На мгновение Теодора подумала, что это кровь, и приоткрыла глаза.

Нет, всего лишь масло. Судя по запаху, полынное.

— Дикси, — провозгласил доктор Робер, опуская на Тео черное шелковое покрывало. — Конюро эт конфирмо!

Сдернув тонкую черную ткань, он взмахнул перед Тео руками, и между ладонями у Робера потекли языки пламени. Тео не просто видела — она их ощущала. Плотный, тугой жар, колышущееся движение воздуха и тихое напряженное гудение, словно работает далекий трансформатор. Доктор медленно вел руками вдоль тела Теодоры, и она чувствовала, как пламя согревает ей сначала лицо, потом грудь, живот, бедра и, наконец, стопы. Тео закрыла глаза и сильно, с подвывертом ущипнула себя за бок. Боль не разрушила иллюзию — жар по-прежнему был здесь, он лизал теплыми языками ее тело.

А потом Робер встряхнул руками, и огонь, рассыпавшись рыжими искрами, пропал.

— Ну, вот и все! — бодро и совершенно буднично провозгласил доктор. — Первые результаты от ритуала благодатного огня вы заметите дня через два, не раньше. Мысли будут меньше путаться, начнет возвращаться память.

Доктор Робер двинулся по комнате, методично собирая в саквояж разложенный реквизит.

— Осмелюсь заметить, что вам очень повезло с кузеном. Герберт так заботится о вас, госпожа Дюваль. Старики любят упрекать молодежь в равнодушии, но ваш кузен — образец для юношей. Правда, он просил меня сохранить это в секрете… Но, думаю, благим устремлениям не нужен покров тайны. Герберт искренне беспокоится о вашем состоянии. Он расспрашивал меня обо всех проявлениях недуга. Даже предположил, что в тело вернулась не ваша душа, а чья-то еще! Вообразите только — чтобы я, доктор магической медицины, допустил такую нелепую ошибку! Но я не в обиде. О нет! Я понимаю, насколько Герберт напуган вашей болезнью, поэтому дважды объяснил ему, что это совершенно невозможно… — Робер, с усилием сведя створки, защелкнул ремень саквояжа. — В ритуале произносится полное имя больного. Вероятность того, что в астральной пустоте будут находиться две одноименные души, исчезающе мала. Это так же невероятно, как, случайно упав в стог сена, наткнуться там на иголку.

Коротко хохотнув, доктор поправил пенсне.

— Когда ваши ментальные аберрации стихнут, госпожа Дюваль, поговорите с братом. Успокойте его сомнения.

— А… э-э-э-э… Да… — прорвалась через хаотически скачущие обрывки мыслей Тео. — Огонь. Это же был огонь?

— Что? Да, конечно. Благодатный очищающий огонь. Вы делали такой же на четвертом или на пятом курсе. Подождите немного, госпожа Дюваль, вы скоро все вспомните, — отвесив на прощание легкий поклон, Робер прихватил с комода шляпу-котелок и вышел за дверь. А Тео осталась лежать, бессмысленно глядя в потолок.

Огонь. Он зажигает руками огонь. Возможно, это галлюцинация, или гипноз, или еще какая-то хитрая хрень, но… Но… Тео медленно подняла руки, развела их и медленно свела, болезненно изгибая пальцы: большой в сторону, средний вниз, мизинец и безымянный вверх.

Конечно же, ничего не произошло. Чуда не случилось, благодатный очищающий огонь не вспыхнул. Но новое тело Тео было уверено, что это правильный жест. Совершенно нелогичное чувство — но такое весомое, что его, кажется, можно потрогать руками.