Все так, но ужасно хочется внуков.

С тарелкой, полной оладьев, она остановилась у окна, посмотрела, как небо на востоке розовеет и светлеет, встречая рассвет.

В общежитии уже проснулись, готовят завтрак. А через пару минут наверняка сверху донесутся шаги мужа. Сара всегда просыпается раньше, любит насладиться тишиной и покоем. Потом спускается Стью, уже выбритый, пахнущий мылом, с влажными волосами. Целует жену, шлепает ее по заднице и выпивает первую за день чашку кофе – да так жадно, словно от этого зависит его жизнь.

Сара знала все привычки мужа и больше всего любила его именно за предсказуемость.

А родные места она любила за то, что они, наоборот, были совершенно непредсказуемыми.

Что касается старшего сына, такого красивого и сильного (неужели это она произвела его на свет?), то он сочетал в себе как предсказуемость, так и непредсказуемость.

Поставив тарелку с оладьями на стол, Сара не удержалась и потрепала Бена по густой шевелюре. Заодно вспомнила, очень явственно и отчетливо, словно это было вчера, как впервые отвела его в парикмахерскую. Малышу было семь лет.

Он был такой гордый, а Сара – вот дура – разревелась, когда увидела на полу его золотистые кудряшки.

– О чем думаешь, парень?

– Что?

Он отложил газету, зная, что читать за столом можно лишь до тех пор, пока не принесли еду.

– Так, ни о чем. А ты, старушка?

Она села, взяла чашку.

– Я-то тебя знаю, Бенджамин Маккиннон. Вижу, как у тебя в голове шестеренки крутятся.

– Так, ничего особенного. Про ранчо думаю.

Чтобы выиграть время, Бен сделал вид, что увлечен завтраком. Оладьи были такие легкие, того и гляди вспорхнут над тарелкой, зато бекон Сара поджарила основательно – он так и хрустел на зубах.

– Никто не готовит лучше моей мамочки, – ухмыльнулся Бен.

– Никто не ест лучше моего Бена, – откликнулась она.

Он вовсю наслаждался завтраком – едой, запахами, неярким утренним светом, лившимся из окна. Находиться рядом с матерью было приятно. Она такая же надежная, как утренний рассвет, подумал Бен.

У Сары Маккиннон были красивые зеленые глаза и светлые волосы с розоватым отливом. Белоснежная ирландская кожа так и не привыкла к яркому солнцу. На лице морщины, подумал Бен, но они такие милые, ласковые, что их просто не замечаешь. Видишь только улыбку, теплую и надежную.

В джинсах и клетчатой рубашке Сара казалась сущей пигалицей, но Бен отлично знал, сколько в ней силы. Не только физической, хотя Сара в детстве могла задать хорошую трепку, без устали скакала на лошади, ездила на тракторе в лютый холод и беспощадный зной, – у нее был стальной характер. Она не ведала колебаний, не отступала перед трудностями, не предавала друзей.

Бен давно решил: если не найдет такую же женщину – сильную, добрую, щедрую, – лучше останется холостяком.

Правда, это разобьет Саре сердце.

– Вообще-то я думал про Уиллу Мэрси.

Сара взглянула на него с надеждой:

– Правда?

– Нет, не в этом смысле.

Наврал, конечно. Именно в этом.

– Просто она сейчас в тяжелом положении.

Взгляд матери померк.

– Да, я знаю. Какая жалость. Хорошая девочка, и за что ей только такая напасть? Я собиралась заехать к ней, проведать. Но у нее, наверно, дел полно. – Сара чуть улыбнулась. – И еще мне, конечно, ужасно любопытно посмотреть на двух других девочек. На похоронах я их толком не разглядела.

– Думаю, Уилла была бы рада твоему приезду. – Он подцепил на вилку еще оладьев. – У нас на ранчо вроде бы все в порядке. Пожалуй, я тоже могу наведаться к Мэрси. Уилла, конечно, не обрадуется, но лишний глаз не помешает.

– Ты, главное, не задирай ее. Глядишь, и отношения наладятся.