Ефросинья Викентьевна замолчала, девушка принесла нам чай, разлила по чашкам.

-В Париже семья устроилась неплохо. Купили дом, выгодно вложили деньги в сталелитейное производство. Конечно, пока шла первая мировая война жизнь и во Франции была не сахар, но дед мой был предприимчивым человеком и наша семья не бедствовала. Мой отец пошел на войну добровольцем, был ранен и награжден военным крестом. А вот следы Василия затерялись в круговороте революций и войн. В двадцатые годы дед пытался его искать, но безуспешно. Мой батюшка женился в 1936 году на русской женщине, семья которой бежала из России в 1918 году, потеряв все свое состояние. Моя матушка, урожденная княжна Ознобишина, была последним отпрыском когда-то знатного и богатого рода. Через год, в августе 1937 родилась я. В нашей семье разговаривали между собой только по-русски, отмечались все православные праздники. И заветной мечтой моих родителей было возвращение в Россию. Дед отошел в мир иной перед самым началом второй мировой войны. Но он успел не только увидеть внучку, но и позаботился о семье. В очередной раз он предвидел ситуацию и перевел капиталы в Швейцарию, а семью отправил в самую глухую часть, в деревню в центре страны. Мой отец воевал в Сопротивлении, а потом стал соратником де Голля, которого он называл «визионер» – в переводе с французского – человек, который может предвидеть.

Ефросинья Викентьевна вздохнула и посмотрела на меня. Я слушала, затаив дыхание. Перед глазами проходили картины революций и войн, вспоминались книги и фильмы. В рассказе пожилой женщины не было никаких ужасов, а может она про них просто не упоминала.

-Заговорились мы с тобой, время уже второй час ночи. Родителям так и не удалось осуществить свою мечту, её решилась осуществить я. Когда моего мужа Шарля не стало, я приехала в Россию. Это случилось десять лет назад. Мой сын не понимает, и до сих пор не одобряет, моего решения, - она высоко подняла голову, - но я, слава Богу, и благодаря моему предприимчивому деду и деловой хватке мужа могу позволить себе такой каприз, как восстановить поместье и жить так, как хочу, - твердо закончила Ефросинья Викентьевна. - Спокойной ночи, Ольга, у нас еще будет время поговорить. Иди, отдыхай.

Я тоже пожелала Ефросинье Викентьевне спокойной ночи и вернулась в свою комнату. У меня было столько вопросов, что, казалось, любопытство не даст мне уснуть, но только голова коснулась приятно пахнущей подушки, как я провалилась в сон. И странные сны мне снились в эту необычную ночь.

Мне снился бал в доме Ольшанских - я в старинном платье танцую с мужчиной, от близости которого замирает сердце, я пытаюсь разглядеть его лицо, но оно скрыто полумаской и я вижу только серые глаза в прорезях маски и светлые волосы, которые он отбрасывает со лба взмахом головы...

Проснулась в таком настроении, что хотелось петь и смеяться. Посмотрела на часы, которые стояли на каминной полке,

-Ой, я даже не спросила, во сколько я должна подниматься и что, собственно говоря, делать.

Вскочила с кровати и отдернула тяжелые шторы.

-Ничего себе, - выдохнула я, - да мы на острове!

Река делала петлю и огибала владения Ольшанских со всех сторон. Окно выходило на противоположную сторону от парадного входа, и мне был виден прекрасный парк с желтыми дорожками, фонтанами и античными статуями. По дорожке бегал Жан. Я не могла определить возраст сына Ефросиньи Викентьевны по внешнему виду, но вспомнив, что самой женщине семьдесят пять лет, прикинула, что никак не меньше сорока.