-Кстати, Оленька, - подал голос господин Домбровский, - вы сегодня особенно красивы и эта старинная брошь придает вам загадочности.

-Я тоже обратила внимание на твое украшение, - кивнула Ефросинья Викентьевна. - Очень изящная корсажная брошь.

-И дорогая, - добавил Жан, немного повернув голову в мою сторону. - Извините за вопрос, Ольга, но как удалось её сохранить? Насколько я понял, ваши родители были в крайне затруднительных обстоятельствах, почему же не продали украшение?

-Жан, - удивилась Ефросинья Викентьевна, - что за вопросы, я не узнаю тебя, право.

-Здесь нет никакого секрета, - улыбнулась я, - брошь досталась маме от бабушки. А как она попала к бабушке - это целая история.

-Расскажи, пожалуйста, - попросил Этьен.

-Действительно, очень интересно, - поддержала его Ефросинья Викентьевна. - Давайте перейдем на веранду и за чаем продолжим беседу. Если Ольга не против, конечно.

Отказать я не могла. И когда все устроились в удобных креслах за столом и был подан чай я начала рассказ.

-Бабушка говорила, что эту брошь её матери подарил мужчина, который ухаживал за ней. Ухаживал очень красиво, встречал с работы обязательно с цветами, небольшими букетиками то фиалок, то ландышей, а прабабушка моя работала в типографии. Водил в кафе, угощал мороженым. А брошь эту подарил, когда уходил на войну, просил сохранить, а его самого не ждать. Вот такая странная просьба. Моя прабабушка недолго оставалась в тылу, окончила курсы медсестер и ушла на фронт. Брошь она спрятала под половицу в доме. Вернулась прабабушка домой беременной зимой 1943 года, кто был отцом ребенка, никому не говорила, но, насколько я поняла, прадед с войны не вернулся, и тот мужчина, который брошь подарил, тоже пропал. Осталась только фотография, которую они сделали в тот самый день..., - я замолчала.

-Как интересно, Ольга, - подбодрил меня Этьен, - что же вы замолчали, продолжайте.

А у меня язык не поворачивался, я вспомнила, откуда мне было знакомо лицо Василия Ольшанского. Это было лицо офицера со старой, пожелтевшей фотографии...Мысли мои заметались, как испуганные птицы, а если быть точнее, как бестолковые куры - сказать сейчас, или сначала убедиться самой в том, что память меня не подводит. Прикусила губу, отпила из чашки чая, и продолжила.

-Так вот, когда прабабушка вернулась, то увидела, что дом её родителей разбомбило, сами они были в эвакуации с заводом. Прабабушка часто приходила на место, где стоял их дом, она говорила бабушке, что её тянуло туда, как магнитом. Когда она уходила на фронт, то не сказала родителям о брошке, и очень жалела об этом. Брошь она нашла, когда сошел снег, изумруды сверкнули на солнце. Вот таким чудесным образом эта брошь вернулась к ней, бабушка моя хранила её как семейную реликвию, только изредка доставала, но никогда не надевала. Потом брошь перешла к маме. И вот как вы справедливо заметили, Жан, - я повернулась к мужчине, - когда наступили трудные времена, мама хотела продать брошь, но случилось несчастье. Мама понесла украшение в скупку и надо же такому случиться, у неё вырвали сумку.

-О, Господи! - вскрикнула Ефросинья Викентьевна.

-Спустя два года, когда уже не стало папы, грабителя нашли, и вы не поверите, но он не продал брошь, её нашли при обыске. Благодаря всё той же фотографии, где на прабабушке была эта самая брошь удалось её идентифицировать. Следователь тогда нам сказал, что бандит был не дурак и понимал, что такую брошь можно легко отследить, вот и держал, как он выразился "до удобного случая". Так брошь вернулась в нашу семью второй раз.