Никос вяло улыбнулся младшему, потрепал его по голове, а затем повернулся на бок и увидел второго брата – Макса. Тот задумчиво помешивал какое-то варево в котелке, сидя по-турецки на разложенном спальнике. На днях парню исполнилось четырнадцать. Макс был высоким и крепким, одет в коричневый плащ, кожаную кепку с черным козырьком и большими «ушами», которые скрывали каштановые жесткие волосы подростка. Макс больше всего времени проводил с Трошей, в то время как семнадцатилетнего Никоса часто не было дома – он помогал взрослым с укреплением стен убежища, поиском пищи и регулярно ходил в дозор и разведку местности.

Общим сбором было заведено, что каждый член убежища, достигший шестнадцати лет, предпочтительно мужского пола, (хотя женщинам тоже не возбранялось), должен встать на защиту, укрепление и обеспечение поселения всем необходимым. Максу до этого срока оставалось еще два года, а Никос успел побывать на своей должности чуть больше года, до позавчерашней ночи…

Никос, наконец, сел, протер сонные глаза и тут же поежился.

– Брр! Как же холодно!

– Да, очень холодно! – согласился Макс. – Хорошо, что успели взять с собой спальные мешки, а не то околели бы на таком ветру. Как думаешь, кто-нибудь еще выжил кроме нас? – спросил он угрюмо, почти безнадежно.

– Откуда я знаю, Макс. За вчерашний день нас так никто и не догнал. Прошу, не задавай мне таких вопросов с самого утра, и так тошно, – Никос тяжело вздохнул и немного помедлил, затем более спокойным голосом спросил. – Что там у нас на завтрак?

– Ничего сногсшибательного – каша из консервов, как и вчера. А ты ждал чего-то другого? – Макс усмехнулся, но вышло как-то невесело.

– Да не, просто спросил. Троша, ты как, братишка? – обратился Никос через плечо Макса к младшему. Тот сидел на своем смятом мешке и с хмурым взглядом ковырял прутиком бетонную крошку. Никос заметил, что глаза у малыша были красными от слез. Снова плакал ночью. Но тихо, чтобы никто не услышал.

– Да, все хорошо, Никос, – грустно ответил Троша, не поднимая глаз. Затем вытер нос и обратился к обоим. – Ребята, давайте покушаем, а?

– Да, давайте есть. Я голодный, как собака! – согласился с Трошей старший брат. Макс ничего не ответил, он молча смотрел вдаль, облокотившись о металлический поручень. Смешные «уши» его кожаной шапки развевал ветер.

Братья достали из рюкзаков по банке с кашей, усевшись кружком на спальниках, сделав из них одно одеяло. Со всех сторон ребят обдувал пронизывающий ветер. Даже толстые бетонные стены и крыша укрепточки не спасали положения, потому что многочисленные щели хорошо продувались. Но это все равно было лучше, чем сидеть на открытом мосту. И тем более лучше, чем находиться там – внизу.

Несмотря на то, что утро началось с разговора, ели ребята молча. Молчали они и весь вчерашний день, когда шли по мосту в юго-восточном направлении. Так в полной тишине, нарушаемой лишь порывами слабого дневного ветра, братья добрались до этой укрепточки – небольшой площадки на мосту, огороженной с четырех сторон бетонными стенами, и, что главное, с крышей в форме четырехугольной пирамиды. Благодаря таким скатам, вода не попадала на площадку, к тому же, её края выходили за пределы пролета.

После пережитых событий у братьев на душе было тягостно, разговаривать совсем не хотелось. И они в основном молчали.

Их родное убежище подверглось нападению среди ночи. Все случилось очень внезапно и быстро. Несмотря на то, что на стенах стояли вооруженные часовые, они не смогли выстоять против их