– Правда? – удивился Понтер. – Я бы просто потерял к игре интерес.

– Не сомневаюсь, – сказала Вероника, широко улыбнувшись. – Но мы находим такую игру увлекательной.

– Или раздражающей, – добавила Мэри.

– Раздражающей, да! Что означает, что нас выводит из себя ситуация, когда в наблюдаемом явлении отсутствует какая-либо система. – Вероника посмотрела на Понтера: – Можно провести ещё один небольшой тест? Мэри, если не возражаете, я снова хочу вас попросить сохранять молчание. Понтер, вы понимаете, что я имею в виду, говоря о подбрасывании монетки?

Понтер ответил отрицательно, и Вероника продемонстрировала ему гагару[28], которую выудила из кармана лабораторного халата. Когда Понтер понял, что имеется в виду, рыжеволосая исследовательница продолжила:

– Так вот, если я подкинула монетку двадцать раз и все двадцать раз она упала решкой, то каковы шансы, что она упадёт решкой в двадцать первый раз?

Понтер ответил не задумываясь:

– Один к одному.

– Именно! Или, как мы обычно говорим, пятьдесят на пятьдесят. Равные шансы.

Понтер кивнул:

– Так вот, Мэри, я уверена, что вы знаете, что Понтер абсолютно прав: не имеет значения, сколько раз подряд выпадала решка перед очередным подбрасыванием, если исходить из предположения, что монета внутренне однородна. Вероятность того, что в очередном подбрасывании выпадет решка, всегда пятьдесят на пятьдесят. Но когда я задаю этот вопрос первокурсникам на факультете психологии, большинство из них думает, что шансы на новое выпадение решки астрономически малы. На каком-то базовом уровне наш мозг склонен приписывать мотивацию случайным событиям. Вот почему даже те, кто никогда не испытывал ничего подобного тому, что вы, Мэри, сегодня испытали, видят руку Божью в том, что на самом деле попросту случайность.

В пытливом духе, который вёл нас за тысячи километров через Берингию, соединившую Сибирь с Аляской во времена ледникового периода…

Прежде чем отправляться к порталу, Мэри решила по-быстрому забежать в университетский книжный магазин. Она не взяла с собой из дому никаких книг – просто забыла, а в неандертальской вселенной ей, разумеется, не удастся найти чего-нибудь почитать.

К тому же, честно говоря, Мэри требовалось несколько минут наедине с собой, чтобы переварить произошедшее в лаборатории Вероники Шеннон. Так что она извинилась, оставила Понтера с нейробиологом и теперь торопилась по «боулинговой аллее» – узкому длинному переходу со стеклянными стенами между Главным и Учебным корпусами. Ей навстречу шла привлекательная чернокожая женщина. Сама Мэри никогда не отличалась особенно хорошей памятью на лица, но, судя по выражению лица идущей навстречу женщины, та её явно узнала, но мгновение спустя снова выглядела безразличной.

Мэри уже более-менее привыкла к такому. С начала августа её несколько раз показывали по телевизору – после того, как она подтвердила, что обнаруженный в Нейтринной обсерватории Садбери едва не утонувший человек – неандерталец. Так что она продолжила идти вперёд, пока её не осенило…

– Кейша! – воскликнула Мэри, оборачиваясь – чернокожая женщина уже успела миновать её.

Кейша тоже обернулась и улыбнулась ей:

– Здравствуйте, Мэри.

– Я едва не прошла мимо, – сказала Мэри.

Лицо Кейши стало немного виноватым.

– Я-то вас сразу узнала. – Она понизила голос: – Но мы не должны подавать виду, что знаем тех, с кем познакомились в Центре, если только они сами нас не узнают. Это часть политики по охране анонимности.