Как вы полагаете, есть ли основания для возобновления дела об убийстве вашего отца?
Не имею понятия.
Вы считаете убедительной версию, согласно которой убийцей вашего отца был Абелардо Киньонес? Вы полагаете, что убийство Киньонеса в Марбелье совершил какой-то другой преступник и оно никак не связано с убийством сеньора Сигуана?
Я уже сказала, что не имею понятия. Так в свое время объяснила развитие событий полиция, и я этому объяснению поверила. Иначе говоря, у меня не было оснований строить иные догадки.
– Послушайте, Петра, эта девушка не выглядит слишком уж разговорчивой, во всяком случае, при такой форме общения.
Я сделала вид, что пропустила мимо ушей замечания моего помощника, потому что и сама подумала о том же. Я начинала нервничать, хотя старалась этого не показывать. Я написала:
Каким человеком был ваш отец? Не можете ли вы в общих чертах описать его характер, его образ жизни?
Прошло не меньше пяти минут, прежде чем на экране появился ответ. Гарсон ерзал на стуле, из-за чего моя нервозность только усиливалась. Я чертыхнулась по поводу того, что в комиссариате запрещено курить, с сигаретой ждать было бы куда легче. Кроме всего прочего, мой помощник совершенно некстати решил порассуждать:
– Сдается мне, что она просто издевается над нами.
Я взорвалась:
– Будьте так любезны, заткните свою глотку!
И в этот момент на экране появился довольно длинный текст:
Инспектор Деликадо, я вижу, что лучше мне быть с вами откровенной, потому что в противном случае мы будем бесконечно крутиться вокруг тем, никакого отношения к делу не имеющих. Простите, что я вот так сразу беру быка за рога, но, прожив много лет в Америке, я стала такой же практичной, как все американцы. Есть два вопроса, на которые я могу вам ответить и ответы на которые весьма иллюстративны. Почему я стала психиатром? Это первый вопрос. Второй: почему я уехала жить в США? Я стала психиатром, потому что моя семья всегда была отмечена патологией, и я уехала из Барселоны, потому что хотела оказаться как можно дальше от своей семьи. Если это поможет вашему расследованию, я могу обрисовать ситуацию подробнее.
– Вот это да! – негромко воскликнул Гарсон, разом забыв о том, что я просила его помолчать.
Любые детали будут мне очень интересны, поэтому прошу вас объяснить все как можно четче и подробнее.
Нам снова пришлось ждать, на сей раз с неподдельным нетерпением. Гарсон, словно играя роль запоздалого эха моих собственных мыслей, пробормотал:
– Вот дьявол! И закурить-то нельзя!
Я ответила слабым рычанием, и он, не услышав от меня повторного приказа заткнуться, заметно оживился:
– Кажется, дело принимает любопытный оборот, да?
– А почему бы вам не отправиться покурить на улицу?
– Все, больше ни слова! Я просто подумал, что если заговорю, это поможет снизить нервное напряжение, но, видно, ошибся.
– Значит, делайте обратное – и попадете в точку.
Он механически выпрямил спину и изобразил на лице каменную неприступность, что выглядело крайне неестественно. Я с отчаянием глянула на него краешком глаза – теперь он являл собой некую смесь Бастера Китона и телеграфного столба. И я мысленно поклялась никогда больше не проводить такого рода допросов в присутствии Гарсона. Но тут боги услышали мои мольбы, и на экране вновь выплыл текст:
Конец ознакомительного фрагмента.