Я склонился над книгой, просматривая остальные листы, их было всего шесть. На каждой изображен некий старинный символ: один на этом виденном мной медальоне, другой на кольце, затем шла брошь, браслет, серьги и последний – пояс. Дядя говорил, что ведьмы раньше правили страной, во главе стояла королева и шесть ее приближенных, шесть представительниц сильнейших родов. Шесть амулетов! Неужто девчонка ведет свой род от одной из этих приближенных? Вполне возможно. Ее сестра была слишком одаренной, а сила в таком роду передается по старшинству, младшая никогда не сможет сравняться со своей сестрой-колдуньей, да и незачем ей. Когда я сниму этот амулет, ее просто-напросто казнят.

Я отошел от книги, вернулся в комнату и прошел к креслу у камина. Усевшись в него, посмотрел в огонь. Что делать, если не согласится отдать его нам? Девчонка молодая еще, непроявленная ведьма, а раз так, то есть один-единственный способ. Вот только чего это будет мне стоить? Я поднялся с кресла, сделал несколько шагов к камину, наклоняясь над огнем, глядя, как пламя пожирает сухие ветки. Какая разница, чего это будет стоить лично мне, если злосчастный медальон сможет спасти жизнь сына?

Алира

Когда старый инквизитор подошел ко мне, чтобы разомкнуть браслеты, удерживающие руки над головой, я даже не сопротивлялась. В душе воцарилась гнетущая холодная пустота. Пожилой стражник через неприметную дверь в противоположной от стола стене провел меня в крохотную камеру.

– Здесь пока будешь, а там уж Вильдан разберется.

Я равнодушно уставилась на маленькое зарешеченное окошко под потолком.

Инквизитор постоял рядом, потом взял меня за плечо и усадил на койку, что крепилась к стене толстыми цепями.

– Сестра твоя, значит, – протянул он. – Не повезло тебе, девушка. Досталась же в родню такая зараза!

– Не смейте, – прошипела я, вскидывая голову. – Арика была самой лучшей, она всегда заботилась обо мне, защищала. Вы ничего не знаете о том, почему сестра стала такой.

– Может, и не знаю, но ведь сужу не по тому, какой она была, а по ее теперешним поступкам. И тебя жаль. Молодая совсем, хорошая, как ребенок, и глазки у тебя живые, не как у них.

– Уйдите, – взмолилась я, подтягивая к голове колени и склоняя на них голову.

Пожилой инквизитор вздохнул и вышел за дверь, громко лязгнув железным засовом.

Я молча уставилась невидящими сухими глазами в сгущающуюся за окном темноту.

Как такое может быть, что моей милой Арики больше нет? Пусть все эти инквизиторы ненавидят ее, считают воплощением зла, но она была моей сестрой, самым родным близким человеком! Я так любила ее, гордилась, любовалась. Уже сейчас я очень тосковала, не зная, чем изгнать из души эту ноющую раздирающую сердце боль.

Зачем только она отдала этот дурацкий медальон, зачем? Я даже не ведьма, у меня не проявлен дар, нет силы, амулет только и может, что защитить меня от прямой физической угрозы, но какой в этом толк? Оставь она его у себя, была бы до сих пор жива. Я бы не задумываясь пожертвовала жизнью ради нее, но сестра рассудила иначе. Отчего так? Я знаю, она любила меня, но в моей жизни не было никакого смысла, а в ее был. Она могла бы стать сильнее этой их Сантаны. Еще вчера я видела, как переменилось отношение сестры к их предводительнице. Если бы ей дали время, она могла бы все изменить!

Сжав руками колени, вонзила в кожу ногти. Знаю, почему она отказалась от борьбы. Из-за него, из-за предателя, вонзившего нож в ее сердце. Она ведь так любила его! Как он посмел? За что? Если бы я могла, если бы только могла сбежать отсюда, то отыскала бы его.