Кардиолог поворачивается к нам, безошибочно находит меня:

— Вы же Александра Павловна? — киваю, хотя дурное предчувствие буквально разъедает. — Так я же вам ясно сказал: было ухудшение, но сейчас всё не так плохо.

Вздыхаю. Гадские помехи, которые сожрали «не так». Рядом облегчённо вздыхает бабушка.

— Так что же, моему Пашке лучше?

— Ещё как лучше! — улыбается кардиолог. — Скоро домой приедет. Бегать будет.

— Да, — поддерживает его главврач, — а у нас тут буквально вот-вот посетил один обеспеченный человек… Ну и оказал солидную спонсорскую помощь.

Тут до меня доходит, кто этот спонсор. И вновь становится стыдно.

4. Глава 4. А теперь, душа-девица...

Надежда Ивановна просит меня выйти на работу даже раньше, чем я ожидала. И это к лучшему. Потому что, несмотря на то, что дедушка пошёл на поправку, события последних дней не отпускали меня. А работа с любимыми книгами поможет отвлечься, погрузит в дорогой для меня шуршаще-сказочный мир.

Я буквально выросла в библиотеке, но каждый раз переступая порог книжного храма, испытываю странное волнение. Кажется, прикрой глаза  — услышишь тысячи шепотков. Это книги зовут тебя. У каждой — свой голос: нежно-мелодичный у сборников стихов, строго-профессорский у словарей и энциклопедий, страстно-экспрессивный у любовных романов, шипяще-жуткий у мистических историй… Различать голоса книг — это вовсе не фантастика и сверхспособность. Просто для меня каждая книга живая. Нет ничего страшнее зрелища, чем то, когда книге отрывают обложку, перед тем как отправить на макулатуру. Жестокая и бесцеремонная казнь книги.

Вот и теперь переступаю порог и замираю. Книги тоже замирают на полках, замолкают, настораживаются. Будто зверьки, которые обнюхивают чужака.

Заметив меня, Надежда Ивановна расплывается в улыбке:

— Ну что же ты застыла, Сашенька. Мы давно тебя ждём, — она обводит рукой книжные стеллажи. — Тут — твой дом и твои друзья.

 И книги оживают, начинают говорить-говорить-говорить, наперебой. Приветствуют, поздравляют, просятся в руки.

Я прохожу за кафедру, вешаю сумку на спинку стула и понимаю, что мне хочется делать это изо дня в день. Сердце наполняет то ликование, которое мы чувствуем, когда обретаем дело всей жизни.

Надежда Ивановна права: это — мой дом, и я хочу здесь жить.

Работы оказывается много, и она тут же поглощает меня с головой. Я не виню старенькую заведующую за небрежно заполненную тетрадь статистики, за то, что книги расставлены не по отделам ББК,[1] заголовки выставок давно выцвели и измялись. Она, банально, ничего не успевала в силу возраста и одолевающих болезней. Для того и есть молодая смена, то есть я, чтобы вдохнуть в сельскую библиотеку новую жизнь.

И вдыхать я принялась сразу. Сначала нужно всё проветрить и обеспылить. Затем можно и более творческим заняться: например, нарисовать новые заголовки выставкам.

Надежда Ивановна рядом со мной и сама помолодела. Начала делиться секретами мастерства. Например, что в её время, когда цветной бумаги было не достать, буквы для заголовков вырезали из старых цветных журналов. Мне эта идея очень понравилась да и списанных журналов обнаружилась целая кипа. И закипела работа в нашем кружке «Умелые ручки».

Вырезая литеры, делюсь с Надеждой Ивановной идеями.

— Хочу мероприятие для детей провести. Квест по сказкам. Локации разобьём до самого озера. В завершение ребятня сможет искупаться и потом попить чаю со сладостями на берегу.

— Фантазёрка ты, Сашенька, — ласково пеняет мне пожилая заведующая. — Словес, вон, умных ненашенских понахваталась, а практики и практичности — ноль! За какие шиши чаепитие собираешься устраивать?