Хан разжимает руки, и докторша отпрыгивает резиновым мячом от него на безопасное расстояние, оборачивается в мою сторону, на звук голоса, и неверяще со страхом глядит на меня.

— Я спрашиваю: это что еще такое?!! — рычу, глядя на Хана.

— Амир, брат, — распахивает он руки ладонями вверх, будто показывая, что не делает ничего плохого. Улыбка скользит на губах, спрятанных в короткой бороде. — Развлекаемся немного с красавицей, по ее желанию.

Морщусь, как от дольки лимона. Оскомину набила эта ложь!

— Я тебя тут не развлекаться оставил, — припечатываю к месту, а после перевожу взгляд на девушку. Она дрожит, и тут замечаю, что вся ее одежда мокрая. Сквозь тонкий халат просвечивает рубашка и белье, и я сглатываю: черт, да я понимаю Хана! Сам бы не устоял перед таким аппетитным куском, вгрызся бы в него губами и зубами, зятянул потуже захват в холке и вбивался до белой пелены в глазах в молочное тело.

— Вы за это ответите, — лепечет Наташа, а у самой глаза горят огнем ненависти. — Рано или поздно.

Хан ухмыляется, я закатываю глаза. Черт, как же тебя угораздило оказаться в нашей клинике, да еще и приехать на такое задание, как приведение в чувство избитого, простреленного мужчины? А так жила бы себе да жила легкой свободной жизнью.

— Этот пес пришел в себя? — грубо спрашиваю, прогоняя видения, нарисованные ее внешним видом.

Она отрицательно качает головой.

— Ему нужно несколько часов, и только потом можно будет разбудить.

— Говорить сможет?

— Не могу сказать, все зависит от возможностей организма. — Она вдруг встряхивается, и снова изнутри ее глаз поднимается огоньсострадания. — Вам нужно срочно везти его в больницу, понимаете? Иначе он умрет. Я сделала все, что могла, что было в моих силах, но все это ерунда. Без должного ухода, без повторной операции жить ему осталось недолго.

— А это и не требуется, — мрачно цежу, наблюдая, как Хан медленно проходит мимо и плетется в дом, будто бы не при делах.

— Зачем тогда?.. — непонимающе качает она головой.

— Хочу снова посмотреть ему в глаза, — быстро поясняю и подхожу к больному. Да уж, выглядит мужчина неважно. Я бы даже сказал, — смертельно. Странно, что ей удалось удержать за ниточку его жизнь, это о многом говорит. Жалко, что клиника потеряет такого специалиста, но другого выхода нет.

— Я все сделала, вы меня отпустите? — Она складывает руки на груди, неосознанно принимая молитвенное положение.

Коротко вздыхаю.

Быстро подхожу к ней, хватаю за мокрый локоть и понимаю, что девчонка вся покрыта гусиной кожей от того, что так долго простояла в холодной влажной одежде. Отпинываю пустое ведро, в котором, судя по всему, и была вода, и оно со звонким стуком катится к стене.

— Отпустим, но, когда он придет в себя и все расскажет. Поняла?

Она кивает головой. Недоверчиво, но все же.

— Куда ты меня ведешь? — Снова упирается она каблуками в пол, но это ерунда — я легко могу сломить ее сопротивление, и вот уже девчонка плетется за мной.

Без слов отпираю кладовую, оглядываю ее содержимое и одной ногой вышвыриваю оттуда небольшую тележку с моющими принадлежностями и две треноги, на которых врачи устанавливают систему для больного.

Завожу ее внутрь. Места очень мало, но зато здесь она не сможет никому навредить и сбежать.

— Подождешь здесь, — говорю и стягиваю свой пиджак. Протягиваю ей его. — Держи.

Она возмущенно смеривает меня взглядом, и от этого у меня по коже бежит электричество. Снова. Ужасная, странная реакция.

— Отпусти меня, — жестко и смело говорит, стреляя глазами, как из винтовки, в мою голову, которую явно ненавидит. — Я сделала все, что от меня зависело.