- Ну, ничего, Ань, - шепчет хрипло. – Как-нибудь выкарабкаемся. Теперь на тебя вся надежда. Ты Павкину дочку сохрани. Это сейчас главное.

Морщится, будто от боли. Отворачивается, боясь, что я увижу слезы в глазах. В такие моменты и мужики плачут. А мне велят держаться.

К моим рукам протянуты тонкие трубки капельниц. А вместо обычных иголок к венам присосались катетеры, днем и ночью  пропускающие через себя спасительные для Аськи растворы.

- Мне бы на кладбище, - прошу еле слышно.

- На ноги встань, отвезу, - кивает свекор и добавляет со злой усмешкой. – Агурские забрали Павку. Сами похоронили. Даже проститься не дали. Что за люди…

- Мы запомним его живым, - всхлипываю я.

- А помнишь, как вы ко мне в Марбелью приезжали? - через силу улыбается Василий Павлович. – Хорошо хоть выбрались на пару дней.

Киваю, вспоминая солнечный день, море, и будто со стороны вижу нас с Павликом, идущих в обнимку по кромке воды.

Не представляю, как буду жить без мужа. Растить нашего ребенка и вспоминать… Больше ничего не остается.

- Где будешь рожать, надумала? – спрашивает меня свекор, выдергивая в реальность. – Говорят, лучше всего в Майами. Или ты в России хочешь?

- Да, - лепечу, заикаясь. – Боюсь лететь на таком сроке.

- Тогда нужно найти самый лучший роддом, - бурчит Василий Павлович. – Я все оплачу. И квартиру вам с ребенком куплю. Говори город.

- Мне бы на кладбище, - повторяю, как заклинание.

- Да поедем. Поедем, - успокаивает он меня. И исполняет в точности все обещания.

- Если что-то нужно, звони, Анютка, - чмокает в макушку на прощание. – Пообещай!

- Обязательно, - киваю я. – Вы и так много для нас делаете.

- Это мой долг, - обрывает он меня на полуслове. И смотрит сурово. – Как родишь, дай знать. Приеду с внучкой знакомиться.

А через месяц после рождения Аськи вламывается к нам в квартиру с подарками. Берет на руки малышку и завороженно смотрит.

- На Пашку похожа. Наша порода. Аська – единственная и неповторимая.

Вот только за последние три года жизнь свекра меняется. Он женится на своей давней любовнице. А та одного за другим рожает двух шустрых пацанов. Мужикам проще. Притупилось горюшко, здравствуй, новая жизнь.

- Собирайся быстрее, - рычит Агурский, стоит мне только выйти из сортира. – У меня дел выше головы, а я тут с тобой нянчусь.

- Я вас об этом не просила, - огрызаюсь на ходу и немного нервничаю. Василий Павлович мне не отвечает.

Блинский блин!

Смотрю на Агурского и подмечаю, как у него от злости раздуваются ноздри. Ну, чисто Змей Горыныч! Кто разозлил его, понятия не имею. Но уж точно не я.

Нужно потянуть время. Дождаться ответа папы Васи и уже тогда решить, что делать дальше.

- Аня, что ты застыла? - подгоняет меня Глеб. Снова садится в то же самое кресло, где дрых накануне, прикрывает глаза и трет переносицу.

- Даю тебе пятнадцать минут, - замечает устало. – Время пошло.

«Чтоб ты провалился!» – думаю в сердцах. И войдя в спальню, сажусь на коврик рядом с дочерью.

- Как день прошел, малыш? Что делали в садике?

Слушаю сбивчивый рассказ ребенка, а сама каждую минуту поглядываю на экран телефона. Но мое сообщение в Ватсапе помечено только одной галочкой. Отправлено.

«Где же ты, Вася?!» – вздыхаю, пытаясь понять, почему свекор, не расстающийся с телефоном ни днем, ни ночью, до сих пор не получил мое сообщение.

Подскакиваю с места и, открыв дверцу шкафа, прячусь за ней. Звоню Васе. Но без толку.

- Телефон находится вне зоны действия сети, - тараторит бойкая механическая сеньорита.

- Фак! Фак! Фак! – шепчу разочарованно и сама себя останавливаю.