- Даже памятник не пожалел!

Последняя фраза вылетает из моего рта непроизвольно. Но, видимо, она переполняет чашу терпения.

- Что? – рявкает Агурский, уставившись на меня глазами-буравчиками. – Что ты сказала?

- Я думаю, памятник разрушили ваши люди по вашему приказу. Хотите запугать меня и запереть в этом Егорово.

- Егоршино, - цедит Глеб и бросает отрывисто. – Какое глубокомысленное заключение! Мне это зачем? Собственные бабки слить?

- Запугать меня. Вам же нужно запереть меня в Егоршино.

- Мне важно поселить тебя и Асю в безопасности. Наша усадьба подходит для этого лучше всего. Там тихо. А ребенку необходим свежий воздух. А ты уперлась…

- Я хочу жить собственной жизнью. И воспитывать Асю, как нормального ребенка.

- Я не возражаю. Воплоти свои мечты в жизнь. Но только в Егоршино, пожалуйста. Под моим неусыпным контролем.

28. 28. Стопэ, Агурец!

28

Аня

- Вот еще!

Выдергиваю ладонь из плена. Смотрю с вызовом.

- Почему вы мне приказываете? По какому праву? Мы с вами даже не родственники. И Ася моя вам приходится внучатой племянницей. Что вам от нас надо? Говорите прямо!

- Ничего, - спокойно улыбается Глеб, снисходительно убирая с моего лица тонкую прядку. Отмахиваюсь, как от комара. Хотя эта особь мне еще крови попьет. – Нужно успокоиться и трезво посмотреть на ситуацию… Ты чуть не угодила в ловушку! Хватит валять дурака. Сосредоточься на этом.

Снова берет мою руку в свои. Детский сад какой-то, честное слово! Осторожно, но настойчиво освобождаюсь из лапищ Агурского. И вцепившись обеими руками в сумку, заявляю.

- Это вам следует подумать и сосредоточиться. Если до встречи с вами мы с Асей жили спокойно, а через несколько часов ваши враги уже знают о нас и пытаются устранить, то, следовательно, их люди находятся в вашем ближайшем окружении. Вот и думайте, кто! А нас оставьте в покое…

- Возможно, ты права, - вздыхает Глеб, внимательно глядя на меня. – Тогда тем более следует поберечься.

- Самое лучшее – оставить нас в покое. Забыть, что мы существуем. Тогда и ваши враги снова займутся вашей персоной. Если, конечно, они существуют.

- Перестань молоть чушь и подвергать каждое мое слово  сомнению. Мне уже надоело с тобой пререкаться…

Глеб устало трет переносицу, морщится. Будто хочет отогнать прочь неприятные мысли.

- Я не могу тебе все рассказать. Но у нашей семьи есть враги. Сама же считаешь гибель Павла умышленной…

- Но за прошедшие три года никто нас не тронул, - парирую на автомате, чувствую саднящую боль в груди.

- Твои измышления не лишены логики, - скупо кивает Агурский. – Вот только вывод один. Кто бы ни был наш враг, он сегодня поднял голову. А значит, нам следует вести себя осмотрительней.

- Вот и ведите, - бухчу как старая бабка и, отвернувшись к окну, смаргиваю слезы.

Пашка, миленький! Что же ты наделал?! Предчувствовал беду и все равно поехал.

Будто снова слышу голос в трубке. Пустой и совершенно беспристрастный. Никаких сожалений или сантиментов. Все четко по делу.

- Анна Владимировна? Кем вам доводился Павел Васильевич Демин?

Доводился! В прошедшем времени! Бьет по нервам, как набатом.

- Доводится… муж… - шепчу еле слышно. Чувствую, как в животе толкается Аська. Инстинктивно прижимаю ладонь к маленькой выпирающей пяточке.

- Вам надлежит приехать на опознание…

- Что? – переспрашиваю, не в силах поверить.

- Труп приезжайте опознать! – гаркает в трубку полицейский.

- Чей?

- Демина Павла Васильевича. Погиб он.

- Как?! Где?! – исступленно кричу в трубку и, услышав короткое «ДТП», медленно съезжаю по стенке.

Три проклятые буквы, разделившие жизнь на до и после. В глазах темнеет, и я проваливаюсь в небытие.