Злобно хватаю Серафиму за волосы и поднимаю с колен. Разворачиваю к себе спиной, раздвигаю ноги и, толкнув женщину грудью на спинку дивана, вхожу во влажную тесноту одним рывком до самого основания. Сима вскрикивает и выгибает спину, а я хватаю ее за бедра и начинаю со звериной яростью вколачиваться в красивое сочное тело, желая, таким образом, вытрахать из своего сознания все мысли о Василисе.

– Кончи мне в рот… – стонет, прекрасно чувствуя, как член внутри нее напрягается до предела, находясь на грани разрядки. – Хочу почувствовать твой вкус на языке! – уже даже не просит, а требует, и я покидаю лоно оборотки.

Серафима без промедления разворачивается, опускается на колени и обхватывает член губами за секунду до того, как сперма мощным потоком начинает биться о ее нёбо и горло.

Когда член перестаёт пульсировать, Сима подскакивает на ноги и, прикрыв рот ладонью, поспешно убегает, скрывшись за дверью ванной комнаты.

Я на негнущихся ногах плетусь в спальню и безжизненной массой валюсь на кровать, в очередной раз, мечтая просто сдохнуть.

Глава 14. Михаил

– Да, папа! Всё отлично! Ты думаешь, я, что ли школьница неопытная, чтобы… о, милый, доброе утро, – слова доносятся до сознания, словно через толщу воды.

Перекатываюсь на спину, а затем, прикладывая титанические усилия, присаживаюсь на постели и вижу, как Серафима расхаживает по спальне в одних стрингах, прижав к уху телефон.

Чувствую себя не здоровенным оборотнем, а стариком, который болеет всеми людскими болезнями одновременно! Мышцы ломит так, будто по мне все четыре часа, что я спал, катался бульдозер. Совсем нездоровая хрень… Зверь внутри притаился, будто его и нет вовсе, и это ещё больше напрягает, но я нацепляю на лицо подобие приветливой улыбки, не желая лишний раз расстраивать беременную жену.

– Ладно, папочка, пока. Хочу еще немного понежиться с мужем, пока он снова не упорхнул от меня по своим делам, – щебечет Сима, и ее голос не вызывает во мне абсолютно никаких эмоций.

Глухо. Будто я неживое существо, от которого осталась лишь оболочка. Мертвецам не бывает больно, поэтому я конечно не сдох, но что-то явно со мной не так.

– Сим, ты почему убежала? Я сделал тебе больно? – спрашиваю, когда женщина вплотную подходит ко мне и обнимает за шею.

Утыкаюсь лбом в ложбинку промеж грудей и, не скрывая своих желаний, жадно втягиваю носом запах родного тела, мечтая ощутить аромат недавно зародившейся в женщине жизни, но к своему ужасу практически ничего не чувствую, будто нюх потерял.

– Милый… те вещи, которые раньше были нормой, теперь даются мне с трудом. Извини, я не хотела испортить момент, но тошнота так резко подступила к горлу…

– Не извиняйся. Все нормально. – продолжая обнюхивать тело Серафимы, отвечаю честно, не особо вдумываясь в смысл сказанных ею слов.

– Что ты делаешь? – смеётся и отпрыгивает в сторону, когда я утыкаюсь носом ей в ребра.

– Я не чувствую тебя… ни тебя, ни ребенка… – отвечаю честно, потому что хочу понять, что блять творится!

– Это, наверное, побочка?! – пожимает плечами Серафима и смотрит прямо в глаза, доказывая правоту своих слов. – Эвелина предупреждала, но я надеялась, что это произойдёт не так быстро. Чтобы сохранить плод, я должна постоянно принимать специальный препарат. Он поддерживает жизненные силы ребёночка, но при этом глушит мои звериные качества. Чтобы наш малыш родился здоровым, моя медведица… на время беременности должна уйти, поэтому ты больше не чувствуешь меня. Прости, я должна была сразу сказать.

– Сима… – не знаю, что сказать, как выразить то, что я не согласен с тем, чтобы моя жена жертвовала собой таким образом, ведь для оборотня потерять связь со зверем – участь пострашнее смерти.