– Ви, ты не видела мой лифчик? – разбудил меня голос сестры.

– Какой лифчик? – сонно поинтересовалась я, не понимая что от меня хотят.

– Красный с белым, мой любимый.

Черт! Лифчик.

– Видела, – призналась я.

– Да? Где?

– Прости, Кара, это я его взяла. Хотела примерить и забыла вернуть, – вообще не соврала я.

– Померить? Серьезно? – не поверила сестра.

– А какой у тебя размер чашки и объем? – спросила я, вставая с кровати, чтобы отдать бюстгальтер.

– Чашка Д, объем 85, – хмыкнула сестра. – А тебе зачем? Примеряешь сколько еще расти?

Ну вот, думала, что у нас разница небольшая.

– Как ты думаешь, а у меня грудь вырастет до твоего размера? – подавая ей часть от ее комплекта, спросила я.

– Не в сиськах счастье, глупышка. У нашей мамы чашка С, но папа не стал любить ее из-за этого меньше.

– Наверное, – неуверенно произнесла я.

Все говорят, не в этом счастье. Не в деньгах счастье, не в сиськах счастье. Так легко рассуждать только тем, у кого это есть.

Ведь шикарная грудь - это отличный бонус, и он совсем не повредит в жизни, а даже наоборот.

– Не грусти, Ви. У тебя еще есть шансы, на шикарную грудь.

Кара взяла лифчик и крикнула через плечо:

– Спускайся к завтраку, а то в школу опоздаешь.

Сестра закрыла за собой дверь, а я открыла фото Александра. Перечитала нашу переписку и отправила ему сообщение: “Чашка Д, объем 85.”

Позавтракала и пошла одеваться в школу. Начинался еще один школьный день.

2. ГЛАВА 2

Школа… Семьдесят процентов своего детства мы проводим в ее стенах. Как же я ее ненавидела.

Не только потому, что считала тюрьмой. Главная причина была не в этом. Я не пользовалась авторитетом. Все, кто учился в школе, знают, что это важно. Важно занимать почетную нишу в классе.

Красавицей я не была, это очевидно. Большие очки на пол лица, которые я надевала во время чтения, не могли скрасить веснушчатое лицо.

В число умников не входила, потому что математика давалась мне тяжело. Да и место зубрилок было уже занято. В нашем классе их было аж два. И один и другая давали всем списывать, только бы их только не трогали и не чмырили.

Меня часто просто не замечали. Максимально, что могло произойти – бросали едкие шуточки в мой адрес.

Что-то типа “бледная моль”, “дрыщ в скафандре”, “очкарик - головастик”.

В общем, здесь я была пустым местом. Человек-невидимка. Мне иногда казалось, что учителя тоже меня не замечают. Ну или просто игнорируют, жалея болезненную девочку.

– Виктория, подожди, – услышала я голос учителя, когда шла по коридору учебного заведения.

– Что-то случилось? – поинтересовалась в учителя литературы.

– Нет, вернее случилось. Меня волнует твое сочинение. Я бы хотел поговорить об этом.

– В нем много ошибок? – не поверила я.

Один раз было такое. Я думала о своем и написала не связанную между собой чушь. Мысли были, вроде бы, правильными, но не были чем то единым, как того требует любое сочинение.

– Ошибок нет, – успокоил собеседник. – Меня волнуют твои мысли.

– Что с ними не так?

– Ты считаешь школу тюрьмой. Сейчас процитирую: “учреждение, в котором насильно удерживают несовершеннолетних особ”,– выудил он предложение из своей тетради.

– Да , верно.

– Что ты имеешь в виду? – попытался втянуть меня в диалог мужчина.

– Только то, что написала.

– Но ведь тут никто никого не держит. Никто не применяет насилия по отношению к детям.

– Значит, я могу уйти? Прямо сейчас я могу пойти домой?

– Эммм, – растерялся учитель.

– Дети могут уйти лишь тогда, когда это позволено учителем. Правильными ответами считаются те, которые предлагает нам учебник. Дети не могут отказаться от посещения тех предметов, которые им не нравятся. Мы сидим в четырех стенах от звонка до звонка, едим по часам, на прогулку ходим по времени. Разве это не тюрьма?