Своей обескураживающей речью телохранитель не только снова лишил меня шанса оправдаться самостоятельно, он ещё и себя защитил, превратившись из провокатора в благородного понимающего человека, готового идти на уступки... Сволочь двуличная!

— Видишь, золотце, — сразу смягчился отец. — Обо всём можно договориться. Иди, собирайся.

Пришлось стиснуть зубы и подчиниться, мысленно желая наёмнику провалиться сквозь землю… Впрочем, повторные сборы не заняли много времени — и уже через какой-то час всё необходимое было аккуратно сложено в небольшую сумку, включая семь моих самых любимых платьев, средства личной гигиены, лекарства, украшения и даже несколько бесценных безделушек вроде деревянного колечка, выточенного для меня старшим братом, или камушка в виде сердца, что подарила мне младшая сестрёнка...

— Ну что, поехали? — пристроив поклажу, спросил телохранитель, когда мы с отцом наконец-то смогли оторваться друг от друга.

Сам наёмник уже давно нетерпеливо гарцевал на своём коне, любезно придерживая под уздцы вторую лошадь... И я вспомнила об одном нюансе.

— Погодите! — воскликнула, оглядываясь в поисках слуг.

Которые, как назло, куда-то запропастились! Хотя только что копошились в сундуках вместе со мной...

— Ну что ещё? — обречённо протянул телохранитель. — Вы забыли, что боитесь лошадей? Или вспомнили, что не умеете ездить верхом?

— Как особа королевских кровей я обучена сотням разнообразных вещей, существование которых вам и в голову не приходило! — парировала, задетая его грубым замечанием.

Даже на отца покосилась — но он с тоской покинутого человека смотрел только на меня и, казалось, не слышал и не видел ничего вокруг.

— И езде на лошадях? — между тем дотошно уточнил наёмник.

— В дамском седле, как и полагается девушке из приличной семьи, — кивнула. — Сейчас принесу...

И уже собралась самостоятельно идти в конюшню, как вдруг наткнулась на киборга, недвусмысленно перегородившего мне путь. А ведь секунду назад его и поблизости-то не было!

— Не стоит, — присоединившись к помощнику, усмехнулся телохранитель. — Ни один из моих коней всё равно не обучен ходьбе под дамским седлом. Влезайте, не тратьте время.

— В этом платье?! — аж поперхнулась я. — Да мне подол не позволит так сесть!

— Значит, придётся его порвать, — хищно сверкнул зубами мужчина. — Либо задрать до середины бёдер...

— Знаете, — недовольно поджала губы. — У меня есть идея получше...

И покосилась на брючный костюм, край которого как раз торчал из вороха в спешке перерытых вещей.

— Нет, — проследив за моим взглядом, отрезал наёмник. — Ждать, пока вы снова переоденетесь, я точно не буду. С вашими сборами мы и так потеряли почти целый день. И если не выедем сейчас, рискуем поутру проснуться в кандалах... Или вообще не проснуться.

— Действительно, Юли, — внезапно очнулся папа. — Что это на тебя нашло? Ты же никогда не любила это платье... Да и нельзя возвращаться в дом после прощания. Примета плохая. Возьми лучше что-нибудь с собой, переоденешься на привале.

Признаться, покладистость, с которой отец поддержал совершенно незнакомого человека против родной дочери, сильно меня задела. Складывалось впечатление, что ему нетерпелось остаться в одиночестве... И потому я молча приподняла юбки, вытащила из голенища правого сапога обоюдоострый нож и уверенным движением разрезала подол на пять длинных ровных лоскутов, превратив элегантное платье в настоящие лохмотья. Между прочим, вполне приличные, ведь нижние юбки остались нетронутыми, будучи достаточно свободными для спокойной езды верхом.