— Пузы-ы-ырик…, — полушепотом тянет Арс.

Я знаю, что он специально дразнится. Как делал это в детстве. Я же мелкая девчушка, сестра его друга. Пусть и давно бывшего. Знаю и все равно попадаюсь на провокацию. Сжимаю пальцы в кулаки и недовольно дую губы.

— Увы, ничем не могу помочь. У нас просто нет такого количества роз, как тебе нужно, мась.

Закусываю нижнюю губу, чтобы не позволить смеху, который настойчиво рвется из груди, обломать весь кайф. Хлопаю ресницами и жму виновато плечами.

Уголки губ Бущана ползут вниз, в шоколадной радужке глаз вспыхивают опасные языки пламени. По коже бегут мурашки. Похоже, я только что случайно бросила Арсу опасный вызов. Впервые за много-много лет знакомства.

Что ж. Пусть знает, что сестра Севы давно не тот нежный и безобидный одуванчик, которым была пятнадцать лет назад.

Не могу оторвать взгляда от Арсения. За столько лет его черты лица стали грубее. Скулы заострились, подбородок стал четче. Исчезла подростковая припухлость щек, а во взгляде больше нет безрассудного и взбалмошного ребячества.

На щеке виднеются неведомые мне шрамы, в уголках глаз появились возрастные морщинки.

Интересно чем он занимался все эти годы? Где был, что видел?

Снова звенит дверной колокольчик.

— Уля, вот ты где! Почему ты не отвечаешь на мои звонки, Улька? – требовательным тоном прямо с порога вопрошает Валик. Судя по его нетвердой походке и сильному спиртовому амбре, расползающемуся по цветочному залу, до товарища мой муж так и не доехал. — Уль, я хочу извиниться. Уль, я прав…

— Это еще кто? – выгнув удивленно бровь, Арс кивает в сторону Валика.

— Это муж мой, — закатив глаза, обреченно вздыхаю я.

Мечтаю телепортироваться на другой конец света или хотя бы провалиться под землю. Валик отряхивает грязный снег со своих ботинок на светлый пол, который я только намыла до блеска. Неловкость и стыд кроет с головой. Зачем он приперся? Для чего? Почему не доехал к другу, как обещал?

— Улька, — жалобно скулит Валик, стягивая шапку с головы. — Улька, выслушай меня, пыж… пыж… пыжлст…. — Он делает неуверенный шаг в мою сторону, но наступает на развязавшийся шнурок ботинка. — Я пришел на коле-е-енях умолять…

Валик теряет равновесие и, дабы не рухнуть как мешок с картошкой на пол, он неуклюже виснет на ближайшей этажерке с орхидеями. Все вазоны с древесным субстратом начинают медленно съезжать к краю полок, высокие цветоносы испуганно трясут своими яркими бутонами.

Охаю от испуга. За цветы страшно.

Выбегаю из-за прилавка и несусь на помощь своим растениям. Едва успеваю подхватить руками два цветка со средней полки, коленом прижимаю нижний ярус убегающих цветов. Плечом стараюсь противостоять наклону шаткой металлической конструкции.

До верхней полки нечем дотянуться. Орхидеи-мини вот-вот полетят вниз, аккурат мне на голову. Зажмуриваюсь и вжимаю шею в плечи. Жду неизбежного.

Внезапно давление высокой этажерки ослабевает. Ни один горшок не звенит об пол. Осторожно открываю левый глаз. Надо мной нависает Арсений, его руки у меня над головой. Забываю как дышать надо, глядя на него снизу вверх. Дымчато-кварцевый цвет его глаз завораживает подобно гипнотической спирали. Не могу оторвать взгляда.

Мои ресницы трепещут от жара, которое исходит от его тела. Широкие полы Арсеньевского пальто прячут меня от проблем этого непростого дня. Забываю про тряску в переполненном автобусе, про мужа-изменщика, что стоит в паре метров, про подругу, предавшую нашу многолетнюю дружбу. Даже про измену, которую видела пару часов назад собственными глазами, не думаю.