Достаю из кармана куртки беспроводные наушники, вставляю их в уши. Поправляю съехавшую набекрень шапку и затягиваю шарф. Переключаю песни одна за другой, никак не могу определиться с тем, какая из них соответствует моему нынешнему настроению.

Скольжу сапогами по скрипучему снегу. Спешу на автобусную остановку. Пальцы дубеют от мороза, но снимать рюкзак и доставать перчатки мне откровенно лень. Торможу у пешеходной зебры, покорно жду разрешающего сигнала светофора. Переключаю наушником очередную песню и на автопилоте иду за двинувшей вперед толпой.

Звучит громогласный гудок клаксона. Поднимаю голову и вижу как белый внедорожник несется по левой полосе прямо на нас. Водитель жмет по тормозам, но мокрый от примесей снег на асфальте продолжает вести заблокированные колеса его машины на людей, бегущих по зебре.

Разбегающиеся люди толкают друг друга, спеша как можно скорее убраться с пути неуправляемого транспортного средства. Меня отталкиваю на стоящую первой в левом ряду машину.

Шок и паника, обездвижившая тело всего за нескольких секунд, тормозит и вводит все процессы мозга в режим перезагрузки. Начинаю с самого простого: проверяю двигательные функции и чувствительность всех своих конечностей, выискивая есть ли серьезные травмы.

Размеренное гудение немецкого мотора, тепло жесткого капота, боль в руке и звенящий гул тормозных колодок не помогают возобновить концентрацию. Слишком разнятся ощущения.

Оглядываюсь на то место, где только что шли люди и двигался внедорожник. Никаких следов крови или чего хуже. Несколько человек лежат на асфальте, подвернули видимо ноги. Кто-то нырнул в сугроб, наваленный у обочины, а кто, быстро смахнув с коленей грязный снег, спешит дальше по делам.

Внедорожник застыл через три метра после пешеходной зебры. Водитель бегает из стороны в сторону, предлагает любую помощь тем, кого зацепил.

— Сволочь, убийца, — летит ему вслед.

Звук открывающейся двери, возвращает меня к реальности. Я все еще опираюсь на чью-то машину.

— Простите, простите, простите, — бормочу я, выравнивая равновесие.

В правом ухе больше нет наушника. Начинаю рыскать носком сапога по снегу в его поисках.

— Девушка, вы в порядке? — теплая рука мужчины ложится на мои заледеневшие пальцы. Поднимаю голову и натыкаюсь взглядом на обеспокоенного Арсения. — Пузырик, опять ты? Ты в порядке? Ушиблась где?

Ушиблась. Ага. И умом тронулась. Иначе как объяснить яркий нимб вокруг твоей головы, Арс? Опускаю глаза и трясу головой. Надеюсь, это не признаки сотрясения.

Приподнимаю подбородок и облегченно выдыхаю. Святость Бущана исчезла. Он снова обычный.

— Ульяна, если ты не перестанешь молчать, то мне придется отвезти тебя в клинику. Меня пугает твое молчание, мелкая.

— Прости. Я немного дезориентирована. Плохо спала ночью.

Чувствую как хватка мужских пальцев на моем запястье становится требовательнее.

— Муж буянил? — насупив брови, строго спрашивает Арс.

— Всего лишь громко храпел, — горько усмехнувшись, быстро разуверяю я подозрения Арсения.

Нетерпеливые гудки позади Арсовой машины привлекают наше внимание. Арс кричит водителю, чтоб объезжал по бордюру, если не видит, что на перекрестке произошло ДТП.

— Со мной правда все в порядке, — поправив лямки рюкзака, я приосаниваюсь. — Я на автобус, который едет к дому, спешила, но не вовремя зазевалась. И вот результат.

— Садись в машину, Пузырик. Отвезу куда скажешь.

От строгого тона Бущана меня бросает в жар. Сразу неловко становится.

— Нет, Арс, не надо. — Смотрю куда угодно, только не ему в глаза. Тру пятно на рукаве куртки, которое появилось из-за соли, пропитавшей снег на дороге. — У тебя ведь наверняка дела есть. Не стоит из-за меня ехать на другой конец города.