– Что плохого? – вопрошаю невинно.

– Ты и он в его кабинете! – рявкает мне в лицо.

На всякий случай зажмуриваюсь, но, вообще-то, не страшно. И знаю прекрасно, что бесится он скорее с другого. Точнее, с другой.

Пока он ехал в больницу, я отвела Сабину в свою палату и успела поведать о своих бедах. Без подробностей, только факт: меня шантажирует какой-то псих, угрожая жизнью Влада. Роспись с Ярославом – просто прикрытие. Сабина так обрадовалась факту фиктивности моего брака, что тут же принялась строить теории и остановилась на вполне безопасной – все дело в бизнесе Покровского. Пришла она к этому витиевато, вникать я не стала, порадовавшись, что смогла немного отвлечь её от личных проблем. И горевать там, как оказалось, есть о чем.

С Ильей Петраковым, своим мужем, она, как выяснилось, ходила на свидания. Всего было два, но их оказалось достаточно, чтобы понять, этот человек не для неё. За словом в карман подруга никогда не лезла, заявила ему в лицо, встреч больше не будет. Спустя три месяца отец рассказал ей, что у больницы серьезные трудности. Инспекции ходят косяками, выявляют нарушение за нарушением, накладывают штрафы, инвесторы озлобились и уходят один за другим. Попросил её сопроводить его на деловой ужин, помочь привлечь одного состоятельного мужчину. Сабина согласилась без задней мысли, но едва увидела Петракова с наглой ухмылкой, поняла, чем все закончится. Пышную свадьбу сыграли через месяц, Илья вёл себя безукоризненно ещё два.

Сначала начал повышать голос. Затем – хватать за руки до синяков. Ещё через пару недель отвесил пощёчину, оставив первый синяк на лице. Терпеть подобное Сабина не собиралась и сразу же подала на развод. Петраков же швырнул ей в лицо доказательства преступной деятельности её отца. Оказалось, он долгие годы принимал в больнице преступников. Оперировал огнестрельные и ножевые, не вызывая полицию. Предоставлял отдельную палату и уход. Укрывал от правосудия. На кону уже стояла не только больница. И да, дадут может и немного, ну, два года, в худшем случае, но едва ли они с матерью смогут найти достойную работу после скандала. Разрушенная репутация главы отбросит тень на всю семью. На других сотрудников, у которых тоже семьи. Но даже это не самое плохое: на него станут давить правоохранительные органы. Кого лечил? Когда? Укрывает ли кого сейчас? Ответы на эти вопросы могут стоить ему жизни, Петраков расписал перспективы в красках.

Вариант был лишь один – терпеть, пока хватит сил и здоровья. И в тот момент, когда я зашла в палату, она была на пределе.

Смотреть на Ярослава было откровенно больно. Сердце съежилось, когда его лицо отразило все переживания разом. Там и вина, и ярость, и жалость. Любовь. Решимость. Готовность свернуть горы и шеи.

После того, как Сабина открылась, я вышла, оставив их наедине. У самой двери оглянулась, запечатлев в памяти трогательное объятие. Столько душевной боли на одном этаже, столько пытающихся соединиться сердец. Соглашусь с Ветровым – эту больницу и я ненавижу сильнее прочих. Но какая причина у него? Не просто так он сказал именно эти слова.

– Думаю, надо соглашаться, – решаю за нас обоих. Ярослав морщится, я поясняю: – У тебя там всюду камеры. Привычная, подконтрольная среда. Мы оба постоянно перед глазами. А твоя новая работа – отстойная, вообще-то.

– Зато деньги хорошие, – пожимает плечами, долго смотрит в одну точку, размышляя.

– Тебе нужно развязать руки, – продолжаю настаивать. – Сейчас важнее помочь Сабине. У меня все… нормально. Поплачу ещё с месяцок, делов-то.